– Ну, хотя бы… развалился Союз, стало больше колбасы, машин и негодяев. Всего на порядок. Не прибавилось одного – счастья. Тебе повезло, потеряла память, а как быть мне… за сына вот боюсь. Но сейчас… и это не главное.
– Что ты такое говоришь?! Повезло?! И не главное? Ну, не молчи!
– Да ты же медленно убила свою семью… – выдавила Полина. – Всех. По очереди.
Подруга закрыла лицо ладонями.
Ужина не было.
«Г-н N проснулся одетым на диване. Он с удивлением оглядел сначала комнату, затем себя. Брюки, жилетка, галстук. Так, стоп. Почему галстук торчит из-под мышки?» – такой сон приснился в следующую ночь Валентину Львовичу, большому любителю классики. «Черт побери, – подумал он, – сколько же их, господ N? И который из них я? Ох уж этот автор!»
Видя пристальные взгляды замерших людей и понимая, что та маленькая девочка, которой предстояло еще окончить школу, куда-то исчезла, а в платье, посреди огромного зала, стоит другая, совершенно незнакомая пока женщина, Лена не могла решить, что ее больше беспокоит: возраст, непривычное декольте или отсутствие подруги. А ведь еще надо как-то отсюда выбираться! Одной оставаться вовсе не хотелось. И хотя зал был хорошо освещен, Лене стало не по себе. «Непривлекательность» действа становилась очевидной и повлекла настороженность. Но самым неприятным было чувство, впервые посетившее девушку – полного одиночества. Вокруг стояли чужие люди. Место, где она находилась, было незнакомым. Ни подруги, ни родители, никто не мог помочь, настоять или посоветовать. Взять за руку и повести, показать выход. Подсказать, как это делали всегда взрослые… и дома, и в школе. Чего так не любила, как и все дети. Лене вдруг захотелось маминого участия, заботы, от которой стремилась избавиться, там, где-то уже далеко-далеко. Которая порой раздражала, казалась лишней для вполне самостоятельной, каковой считала себя. Иногда было просто стыдно перед подругами за такую опеку. Как радовалась, убегая из дома и получая свободу. Школа, друзья, двор. Аттракционы в парке, интернет-кафе и, конечно же, мороженое. Все стало вдруг частью, всего лишь маленьким кусочком того большого, главного и уже потерянного мира, который включал маму, папу, бабушку, даже веселую тетю Лиду, папину сестру, живущую в Москве. А звался семьей. Без которого необходимость остального вдруг поблекла и стала не такой важной. Да и ненужной. Вся притягательность мира за окном детской существовала лишь при живых родителях, их беспокойстве о ней. Ни за то, ни за другое Лена ручаться сейчас не могла. Где близкие, она не представляла. Знают ли, что произошло – неизвестно. Ищут дочь или просто пьют чай, а может, пошли прогуляться? Девушка впервые ощутила «другое», взрослое одиночество, неизвестное прежде чувство, которое щадит нас, оттягивая знакомство порой на долгие, долгие годы. Ей же для этого потребовалось лишь сходить в кино.