И, приблизив свое лицо к ней, проговорил: – Разве тебе не жалко его худеньких плеч, на которых вспыхнет накидка? Если не хватит струн?
– Но ведь они у нас! – наивно возразила девушка.
Герцог, махнул рукой, развернулся и бросил:
– Договорились… я подожду, я умею ждать. А зеленый бархат всегда у кого-то на груди… ты ошиблась, – сожаление проступило на его лице, – ты ошиблась.
И о чем-то задумавшись, отошел на несколько шагов.
Гостья проводила его удивленным взглядом.
– Я всегда видел ее лицо! – она обернулась на голос Слепого. – Лицо мамы… правда… только ее. У нас было одно сердце. Одна боль. И одни радости. Пока мама жила. Я стал взрослым… и мне предложили прозреть… увидеть мир… начать жить в нем! Они! – он указал на двери. – В обмен на мать. «Ее все равно ведь скоро не будет», – убеждали голоса.
Тяжелый вздох на секунду перекрыл шум воды.
– Те женщины, на балу – чьи-то забытые матери, девочка. Их отдали выросшие дети… и вполне зрячие… Они много, что отдают им. – Слепой поник и устало добавил: – Я отказался. Потом мамы не стало. В моей груди только половина сердца. – Он снова вздохнул и, вдруг резко подняв голову, произнес: – Врачу не снискать добродетели, спасая жизни, судье – творя справедливость… Обязанность не рождает ее. Патологоанатом тоже честен со своими пациентами, но это не прибавляет ему добра. Черствеет даже священник…
Вдруг мальчик протянул к нему руку и громко спросил:
– Так для чего сверкают купола?! – заставив гостью удивиться еще больше.
– Ты здесь, мой маленький друг… – сидящий повернул голову к ним, – и снова спрашиваешь об этом. Но день особенный… как и твоя спутница. На этот раз ты получишь ответ… вместе с нею. Понять преступную публичность доброты… Как я хочу быть с вами в тот момент!
– О чем он?!
– Так бывает… – прошептал мальчик.
– Корысть скрывают меценаты. Делясь украденным, все требуют награды… Но добродетель – не разменная монета! – Слепой покачал пальцем.
И, вдруг ударив кулаком в камень, воскликнул:
– Не упусти мгновения девочка! Не дай коснуться им твоего сердца, не примеряй дворцовых платьев. Береги его… оно из половинок… готовь отдать. Им, – рука снова указала на двери, – тоже нужна вторая. Не ошибись протянутой рукой.
– Но я… не хочу ничего отдавать… – догадываясь о чем-то, прошептала потрясенная гостья.
– А я всё бы отдал – дни, минуты, жизнь. Добавил немоту и ради этого…
– Ради чего? Я не понимаю…
– Чтобы найти единственную, самую дорогую струну жизни. Ту, которую ловит камертон души. Струну счастья. Среди миллионов звуков, рвущих человека… И если нужно стать глухим к остальному миру, к его обману… соглашайся. Соглашайся… – голова Слепого опустилась.