Пенсне снова оказалось в руках. Платок принялся за дело.
– Вот мы… смотрим друг на друга, и не понимаем о чем спорим. Оттого и беда за столом-с. А вовсе не в цвете панталон, простите великодушно за сравнение с военными. Или в оправданиях Наполеона – их не было даже в мемуарах. И кто-то прольет кровь… в истории, а кто-то… поделится добром. Извольте принять такие доводы-с! И от погон-то не зависит. – Мужчина дыхнул на пенсне. – Мой лучший друг это понял на смертном ложе, а я сейчас… – Он опустил голову. – Уж не знаю… кем буду-с, если и теперь…
– Тоже судить, что ли?! Страницы-то? – воскликнул Новиков.
– Безусловно. Каждого полководца, господа, каждую строчку. Непременно-с!
– Но бумага! Книги! Где разумность? – раздражение не скрывалось.
– Те же монументы… А разумность только мешает, – пришел на помощь человек в очках, – она требует благополучия, а не благонамеренности. Второго требует душа. А спутник первого – жертвоприношение. Ради идолов! Ну и семьи, статуса, любовниц… Да много чего выдумано для оправдания!
– О! Я понимаю вас, понимаю сударь! – Пьер восхищенно смотрел на человека в галстуке. – Вы и впрямь сказочник! Да-с! Удивительный, чудный сказочник. И пусть… никто не отнимет у человека права на жертву, но и не дает права на жертву людьми… другими людьми-с. И как только эти «другие» отпадут – ни один из первых свою жертву не совершит! Жертвоприношение прекратиться! Прекратиться… господа! Как просто! – Он с надеждой оглядел лица. – И я… мы… наверное можем что-то сделать для этого. Даже обязаны-с! Вот, сейчас, здесь, в комнате.
– А что? Зеленое сукно уже есть. Нужен судья! Я же говорил! – С сарказмом заметил человек в дублете, вставая.
– Увы. Все изменилось уже в двадцать восьмом, – уныло заметил Новиков. – «Куклу с миллионами» режиссера Комарова, «Черный конверт» и «Великосветское пари», Стенбергов, заменил плакат «Механизируем Донбасс!» Так решил тот судья. И плевал он на время прошлое… А потом, кумир немого кино, – заметьте, – он наклонился к человеку слева, – не мой – читателей!.. – Гарри Пиль, да, да – «Черный конверт»… поклонником которого был Валентин Катаев, а упоминал Маяковский – подался в эсэсовцы. Так что глаза ваши «прошлые» меня разочаровали, как и «вещдоки». И никакой водки не понадобилось! Вот вам мой ответ! Обухом! Как желали! Давайте-ка лучше ко дну… тьфу, по домам господа.
– Так семьдесят два негатива его пленок погибли при бомбежке! – возмутился Дублет. – Значит, плевал-то, не он! Настигло! Да и черный конверт всё ходит по рукам. Ищет.
– Метка. – уныло протянул человек в очках.