– пробормотала я, задавая этот вопрос скорее себе самой, чем своим спутникам.
– Бэкон рисовал людей и рычащих псов, – приглушенным голосом отозвалась Кроу. – Он никогда не изображал ничего подобного.
Джордж перевел луч света на другую стену – и на нас уставилось еще одно чудовище. Львиная грива, выпученные глаза, разинутая пасть готовится пожрать обезглавленного младенца, которого тварь сжимала в лапах.
– Это плохая копия одной из «черных картин» Гойи, – сказала Кроу. – Я видела ее в Мадриде, в музее Прадо.
Чем больше я узнавала шерифа округа Суэйн, тем сильней она меня впечатляла.
– Что это за урод? – спросил Джордж.
– Один из древнегреческих богов.
Третья фреска изображала плот с надувшимся парусом. Мертвые и умирающие люди валялись на палубе и свешивались с краев плота в море.
– Очаровательно, – пробормотал Джордж.
Кроу на сей раз ничего не сказала, и мы перешли к четвертой, каменной стене.
Дверь крепилась на черных чугунных петлях, которые были ввинчены в камень и зацементированы. Обрывок цепи соединял округлую ручку из кованого чугуна с вертикальным стальным штырем, примыкавшим к раме. Замок блестел как новенький, и на граните были заметны свежие царапины.
– Его повесили недавно.
– Отойдите, – приказала Кроу.
Мы отступили – и лучи наших фонариков, разойдясь шире, высветили надпись, высеченную в камне над притолокой. Я провела по ней лучом света.
«Fay ce que voudras».
– Французский? – спросила Кроу, засовывая свой фонарик за пояс.
– Думаю, средневековый…
– Узнаете горгулий?
По углам притолоки красовались две фигуры. Под мужской было написано «Гарпократ», под женской – «Ангерона»[97].
– Нечто египетское.
Пистолет в руке шерифа выпалил дважды, в воздухе запахло порохом. Кроу шагнула вперед, дернула как следует – и цепь соскользнула. Засов поднялся без малейших усилий.
Она ухватилась за дверную ручку, дверь распахнулась наружу. Волны стылого воздуха хлынули на нас: повеяло темными норами, извечно слепыми тварями и бесконечными веками под землей.
– Пора, наверное, привести пса, – сказала Люси.
Я кивнула и, прыгая через ступеньку, поднялась по лестнице.
Обнаружив, что о нем вспомнили, Бойд пришел, как обычно, в буйный восторг и неистово запрыгал, хватая зубами воздух. Лизнул мне руку и, приплясывая от возбуждения рядом со мной, ринулся в дом. Атмосфера первого этажа не остудила его пыл.
Потом мы начали спускаться в подвал – и я почувствовала, как пес напрягся всем телом, прижимаясь к моей ноге.
Я намотала на запястье еще один виток поводка и позволила Бойду бесцеремонно тащить меня по лестнице, а затем к каменной стене подвала, у которой ждала Кроу.