— Нет, что Вы! Это очень дорого для меня! — Смущенно и виновато улыбаясь, девушка отступала вглубь салона, подальше от витрины. — Я не могу, простите. Хотя моей маме очень нравятся такие вещицы. Она была бы рада.
— Всего то — сотню евро, милая пани! Ваша матушка довольна станет! И у вас так и останется память о нашей златой Праге! — щебетала продавщица — Настоящий севрский фарфор. Это еще времена той маркизы, знаете, пани Помпадур? Видите же, она вся есть розовая, с молочным блеском, чуть — чуть бело?
— Да — да, — рассеянно кивала в ответ девушка, гладя статуэтку тонкими пальцами. — Я чувствую. Но это мне много. Не могу купить, простите. У нас на двоих с подругой всего то — сто евро и найдется… Такая милая вещь! В ней, знаете, музыка есть внутри. — Мечтательно улыбалась Наташа. — Не то гавот, не то — менуэт. Старинная пьеса, будто колокольчики дребезжат, нежно так. Тоненько. Хочется все это сыграть непременно.
Продавщица в изумлении взглянула на нее. В неподвижных зрачках странной девушки с каштановыми кудрями в замшевом плаще и перчатках слабо дрожали огоньки лампочек, украшавших огромную витрину. Продавщица невольно поднесла руку ко рту, чтобы не вскрикнуть, но вовремя нашлась:
— Пани — музыкантка? — ошеломленно прошептала она. — Артистка?
— Да. Я играю на рояле. Я бы и Вам сыграла, но тут нет рояля! — Наташа улыбнулась, чуть пожав плечами, как всегда делала в минуты растерянности.
— Да, пани. У нас нет рояля. Только старый клавесин Еще времен краля Карла. На нем никто не может играть. Только — пыль, моя пани. Он вон там стоит, в углу… Мы и не убираем, очень красно, на ларец старый похоже, детям нравится, когда они у нас приходят — голос продавщицы немного дрожал от волнения, и от этого ее речь на ломаном русском была не очень внятной, но прелести своей совершенно не теряла.
— Где он? Вы не разрешите мне сыграть? Только несколько минут, всего несколько? Лиля, проводи меня к инструменту, — встрепенулась Наташа тотчас. — Я покажу этот менуэт, пока он звучит в моей голове…
— Натка, ну ты даешь! — на миг потеряла дар речи Лиля, до этого деловито уткнувшая курносый, в веснушках, нос в соседнюю витрину со старинными часами. — Ты бы еще на улице концерт устроила!
— Клавесин не уличный инструмент. Для этого больше подходит флейта или кларнет. — спокойно проговорила девушка, и взяв недовольно шипевшую Лильку под руку, неуверенными шагами направилась в тот угол, где перебивая все другие запахи — пыльного велюра, старинного лака, нагретого стекла и навощенного хрусталя, песка и мускатного ореха, корицы, истонченных сашэ, муаровых лент, блестящей бумаги, крученой нити и картонных коробок, тонко, едва уловимо пахло старинным лакированным деревом и пачулями из омелы и вербены, вперемешку с засохшей мелиссой.