– Перекур, – сказал он, направляясь к двери.
Он знал, что остальные члены группы расстроенно переглядываются. Снова перекур? Им предложили через три дня выступить в молодежном центре, и прискорбным фактом было то, что им приходилось репетировать как одержимым, чтобы не ударить в грязь лицом. Чертовы придурки, не курят, пьют максимум кружку пива и никогда не видали косяка, а уж тем более не держали в руках. Как такие люди могут играть рок?
Он закрыл за собой дверь и услышал, как они начали играть песню с начала без него. Она звучала ровно, но без души. Не как у него. Он улыбался этой мысли, проходя мимо лифта и пустых репетиционных, расположенных в коридоре ближе к выходу. Это было точно как в кульминации диска «Hell Freezez Over»[12] «Иглз» – тайное guilty pleasure[13] Кнута, – где они репетируют с Филармоническим оркестром Бёрбанка, который сосредоточенно играет ноты «In a New York Minute»[14], а Дон Хенли поворачивается к камере и недовольно шепчет: «…but they don’t have the blues…»[15].
Кнут миновал репетиционную, дверь в которую всегда была открыта, потому что замок на ней был сломан, а петли вывернуты так, что дверь не закрывалась. Он остановился. В помещении спиной к нему стоял человек. Раньше сюда все время влезали посторонние, чаще всего торчки в поисках легкодоступных в музыкальной среде наркотиков. Но это прекратилось после того, как на второй этаж въехали организаторы концертов и установили новую входную дверь с кодовым замком.
– Эй, там! – сказал Кнут.
Парень повернулся. Трудно сказать, кто он. Бегун? Нет. Да, он был одет в куртку с капюшоном и спортивные брюки, но на нем были выходные черные ботинки. А так плохо одевались только торчки. Но Кнут не боялся, с чего бы? Он был ростом с Джоуи Рамона и носил крутую кожаную куртку.
– Что ты тут делаешь, парень?
Парень улыбнулся. Не рокер, понятно.
– Пытаюсь немного прибраться.
Это прозвучало достаточно правдоподобно. Вот что происходило с этими коммунальными репетиционными: все портилось, разворовывалось, и никто не нес за это ответственности. Окно было по-прежнему заделано звуконепроницаемыми панелями, но единственное, что еще оставалось в комнате из оборудования, – это отслуживший свой срок басовый барабан, на котором кто-то написал готическим шрифтом «The Young Hopeless»[16]. На полу, среди окурков и обрывков струн, лежали одинокая барабанная палочка и рулон широкого скотча и стоял настольный вентилятор, которым, скорее всего, пользовался барабанщик, чтобы не перегреться. И еще удлинитель. Кнут уже наверняка проверял его на пригодность, и он наверняка был испорчен. Ну и ладно, удлинители – ненадежный товар, будущее за беспроводными приборами, и мама обещала купить Кнуту беспроводную радиоустановку для гитары, если он бросит курить, что заставило его написать песню «She Sure Drives a Hard Bargain»