– Ты так красиво врешь, – произнесла она.
Он рассмеялся.
– Я тут подумала… – сказала Марта.
– Да?
– Давай уедем. Давай уедем прямо сейчас.
Он не ответил, но она заметила, как тело его автоматически напряглось. И Марта почувствовала, как подступают слезы, внезапно и резко, словно вода из прорванной плотины. Сонни перевернулся и обнял ее.
Он подождал, пока утихнут ее рыдания.
– Что ты им сказала? – спросил он.
– Я сказала, что мы с Андерсом не сможем дотерпеть до лета, – фыркнула она. – Что мы должны расстаться прямо сейчас. Что я, по крайней мере, этого хочу. А потом я ушла. Просто на улицу. Побежала на главную дорогу, поймала такси. Я видела, как он бежал за мной вместе со своей чертовой мамашей.
Она громко засмеялась, а потом снова расплакалась.
– Прости, – всхлипнула она, – я такая… такая глупая! Господи. Что я здесь делаю?
– Ты меня любишь, – тихо сказал он в ее волосы. – Вот что ты здесь делаешь.
– И что? Кто захочет любить человека, который убивает людей и делает все для того, чтобы самому оказаться убитым? Знаешь, как тебя называют в Сети? Будда с мечом. У заключенных, с которыми ты сидел, взяли интервью, и они представили тебя как некоего святого. Но знаешь что? – Она вытерла слезы. – Я думаю, что ты такой же смертный, как и другие приходившие и уходившие из «Илы».
– Мы уедем.
– Если мы уедем, то надо сделать это прямо сейчас.
– Осталось еще двое, Марта.
Она покачала головой, из глаз у нее снова полились слезы, и она бессильно ударила его кулаком в грудь.
– Слишком поздно, ты разве не понимаешь? Они идут за тобой, все они.
– Осталось всего двое. Тот, кто решил, что моего отца надо убить и представить все так, будто он был кротом. И крот. И тогда мы уедем.
– Осталось всего двое? Ты убьешь всего лишь еще двоих человек, а потом сбежишь? Тебе это так легко?
– Нет, Марта. Мне это нелегко. Никто из них не был легким делом. И неправда, когда говорят, что раз за разом становится все легче. Но я должен, я не могу иначе.
– Ты действительно думаешь, что выживешь?
– Нет.
– Нет?
– Нет.
– Нет! Но во имя Господа, почему же ты тогда говоришь…
– Потому что планировать имеет смысл хотя бы ради того, чтобы выжить.
Она замолчала.
Он провел рукой по ее волосам, щеке, шее, а потом заговорил. Он говорил тихо и медленно, как будто хотел быть уверенным в том, что каждое выбранное им слово верно.
Она слушала. Он рассказывал о детстве. Об отце. О том времени, когда отец умер, и обо всем, что произошло после этого.
Она слушала и понимала. Слушала и не понимала.
Когда он закончил, между занавесками пробрался лучик солнца.