– Можешь попробовать выяснить, – ответил новичок. – Но если бы я был на твоем месте, то назвал бы сумму его долга, и проблем у тебя стало бы меньше. И меньше грязи.
– Двенадцать тысяч, – сказал Коко. – Почему…
Он замолчал, когда парень вынул из кармана брюк тонкую пачку банкнот и начал отсчитывать купюры. Дойдя до двенадцати, он протянул деньги Коко и положил оставшиеся купюры в карман.
Коко помедлил, прежде чем взять деньги. Как будто с ними что-то было не так. Потом он рассмеялся: раскрыл пасть с чертовыми золотыми зубами, которые вставил взамен совершенно здоровых.
– Ну, блин, вот это да.
Он взял деньги, пересчитал, поднял голову.
– Мы в расчете? – спросил новичок.
Лицо его при этом совсем не выглядело каменным, как бывает у насмотревшихся кино молодых торговцев наркотиками. Совсем наоборот, он улыбался. Так обычно улыбались Йонни официанты в те времена, когда он ездил на гастроли и питался в хороших ресторанах, и спрашивали, понравилась ли ему еда.
– Мы добрые, – сверкнул улыбкой Коко.
Йонни лег на койку и закрыл глаза. В его ушах смех Коко раздавался еще долго после того, как тот закрыл за собой дверь и удалился.
– Не думай об этом, – сказал парень.
Йонни слышал его, хотя и пытался отключить от сознания его голос.
– Если бы я был на твоем месте, я поступил бы точно так же.
«Но ты не на моем месте, – подумал Йонни и почувствовал, что слезы никуда не делись, они застряли где-то между горлом и грудью. – Ты не был Йонни Пумой, а потом перестал им быть».
– Спустимся в кафе, Йонни?
Монитор компьютера был единственным источником света в кабинете, а звуки проникали сюда из-за двери, которую Симон оставил приоткрытой. На кухне тихо говорило радио и так же тихо копошилась Эльсе. Она была из крестьянской семьи, и ей всегда надо было что-то убирать, мыть, сортировать, перекладывать, выращивать, шить, печь. Работа не кончалась никогда. Сколько бы она ни сделала сегодня, назавтра находилась целая куча дел. Поэтому работать надо было в ровном темпе, не спеша, чтобы не надорваться. Это был успокаивающий звук, производимый человеком, который находит смысл и радость в своих занятиях, звук ровного пульса и удовлетворенности. Симон в чем-то ей завидовал. Но он прислушивался и к другим звукам: к спотыкающимся шагам, стуку падающих на пол предметов. Если он услышит эти звуки, то не станет ее ни о чем спрашивать, а просто позволит ей поверить, что он ничего не заметил.
Симон залез во внутренние файлы отдела по расследованию убийств и прочитал отчеты о Пере Воллане. Кари, к счастью, написала довольно много, она работала эффективно. Но пока он читал, ему все время чего-то не хватало. Обычно даже самые бюрократизированные, похожие на протоколы отчеты не могут скрыть живой интерес следователя-энтузиаста. Отчеты же Кари являлись образцами того, как следует составлять полицейские отчеты: объективно и разумно. Никаких тенденциозных ошибок, никакой предвзятости. Безжизненные, холодные. Симон прочитал допросы свидетелей в поисках интересных имен людей, с которыми общался Воллан. Ничего. Он уставился в стену. В его голове вертелось три слова: «Нестор. Дело прекращено».