Больше никогда не суждено мне слушать это пение, вдыхать благоухание цветов, созерцать напоенную светом даль, как в веселые дни детства или прекрасную пору юности: чужие люди живут в моем родном доме!
День уже клонился к вечеру, когда мы с отцом стали подниматься по зеленому пологому склону, возвращаясь домой в горы. Табуны кобыл, которые паслись на обочинах дороги, испуганно фыркая, уступали нам путь, а кулики взлетали из прибрежных кустов, словно пытаясь напугать нас своим криком и резкими взмахами крыльев.
Мы уже ясно видели западную сторону галереи, где собралась, поджидая нас, вся семья; отец снова напомнил мне, что необходимо скрыть причину нашего запоздания и держаться спокойно.
Глава XXXIV
Зачем ты так торопишься?
Однако на галерее были не все: среди собравшихся я не нашел Марии. Недалеко от ворот в патио, слева от нас, возвышался большой камень, с которого видна была вся долина. На камне стояла Мария, а Эмма уговаривала ее сойти вниз. Мы подъехали к девушкам. Распущенные волосы Марии блестящими темными локонами падали на зеленое муслиновое платье; присев, чтобы ветер не развевал ее широкую юбку, она уверяла сестру, которая потешалась над ее неудачными попытками спуститься:
– Но ты ведь видишь, я не могу.
– Как же тебе удалось сюда забраться, доченька? – спросил отец, смеясь и удивляясь.
Мария, смущенная своей проделкой, поздоровалась с нами и ответила:
– Да ведьмы были одни…
– Другими словами, – перебил ее отец, – нам следует уехать, и тогда ты спустишься. А Эмма как спустилась?
– Подумаешь, какая трудность, если я ей помогла.
– Просто я не боялась.
– Тогда поехали, – сказал, обращаясь ко мне, отец. – Но только будь осторожна, девочка…
Он отлично понимал, что я останусь. Взгляд Марии говорил мне: «Не уходи». Отец снова сел в седло и направился к дому, моя лошадь побежала следом за ним.
– Вот здесь мы вскарабкались, – проговорила Мария, показывая мне трещины и уступы в скале.
Когда я взобрался наверх, она протянула мне руку. Вряд ли эта дрожащая ручка могла мне помочь, но я поспешил ухватиться за нее. Я присел у ног Марии, и она сказала:
– Видишь, что мы натворили. Что скажет папа? Подумает еще, что мы обе с ума сошли.
Я смотрел на нее не отвечая. Блеск ее глаз, избегавших моего взгляда, и легкая бледность подтверждали, что она так же счастлива, как я.
– Я уйду одна, – повторила Эмма; на первую ее угрозу мы даже не обратили внимания, и она отошла на несколько шагов, делая вид, что и впрямь собирается уходить.
– Нет, нет, подожди нас минутку, – взмолилась Мария, поднимаясь на поги.