Мария (Исаакс) - страница 89

Не поднимая глаз, она наклонила голову в знак согласия, и румянец, который я разглядел сквозь развевающуюся по ветру вуаль, был румянцем стыдливого ангела. Когда мы приехали в селение, Браулио, радостно поздоровавшись с нами, сказал, что священник нас ждет. Мама с Марией переоделись, и мы отправились.

Старенький священник, завидев нас из своего домика, стоявшего рядом с церковью, вышел к нам навстречу и пригласил позавтракать с ним, но мы, принеся свои извинения, вежливо отказались.

Во время венчания лицо Браулио, хотя и необычно бледное, сияло счастьем. Трансито не поднимала глаз, и голос у нее дрожал, когда пришла ее очередь отвечать; Хосе, стоя рядом со священником, нетвердой рукой сжимал свечу, взгляд его все время переходил с лица священника на лицо дочери, и глаза, хотя не были печальны, еще хранили следы пролитых слез.

Когда священник благословил соединенные руки новобрачных, Трансито осмелилась взглянуть на мужа: взгляд ее светился любовью, преданностью и чистотой. То был обет, данный любимому человеку после обета, принесенного перед лицом бога.

Мы прослушали мессу. Когда все вышли на улицу, Браулио сказал, что пока будут седлать лошадей, они отправятся домой, а мы нагоним их дорогой.

Через полчаса мы нагнали прелестную пару и Хосе; старик вел в поводу старую серую мулицу, на которой были привезены подарки для священника, овощи на продажу и праздничная одежда для мужчин. Трансито оделась в свой наряд, и он был ей к лицу не меньше, чем наряд новобрачной: из-под соломенной шляпы косы падали на черную шаль с фиолетовой отделкой; розовая ситцевая юбка в пышных оборках, слегка приподнятая. чтобы ее не намочило росой, открывала по временам стройные ножки, а из-под распахнувшейся ненароком шалун выглядывала белая, шитая красным и черным шелком блузка.

Мы замедлили шаг коней, чтобы проехать немножко вместе с ними и подождать маму. Трансито, шагая рядом с Марией, снимала с ее подола соломинки, приставшие когда мы проезжали через жнивье. Она мало говорила, но ее прелестное лицо без слов выражало робкую признательность и счастье.

Когда мы распрощались, пообещав приехать вечером в горы, Трансито улыбнулась Марии почти с сестринской нежностью. Мария, сжимая робко протянутую руку своей названой дочери, сказала:

– Меня беспокоит, как ты пойдешь всю дорогу пешком.

– Почему, сеньорита?

– Сеньорита?

– Ах, надо говорить – матушка?

– Да, да.

– Ладно. Мы ведь пойдем не спеша, правда? – обратилась она к мужчинам.

– Конечно, – ответил Браулио. – А если сегодня ты наконец не постесняешься опираться на мою руку при подъемах, то и устанешь меньше.