Вскоре ко мне пришла целая делегация. Кроме знакомых лиц, был еще с десяток придворных. Больше всего пугал мрачный взгляд Мартина. Тирен тщательно исследовал орудие предполагаемого убийства и подтвердил, что это действительно Катина кровь. Мне стало плохо. Перед глазами запрыгали черные мушки, и я упала в обморок. Пришла в себя уже на кровати, которая почему-то вызывала неконтролируемый ужас. Корвис сидевший на ее краю, пресек истерику жестко — он дал мне пощечину. Алекс дернулся ко мне, но Виталь задержал его, прошептав что-то на ухо.
— Итак, — начал Мартин, еле сдерживая гнев, — Александр уже поведал нам о произошедшем. Что ты можешь сказать в свое оправдание?
— Мне нечего сказать. Я сама запут… — призналась я.
— Где Катя?!! — неожиданно заорал принц, — Что ты с ней сделала? Я же чувствую, что ей плохо! Куда ты спрятала ее, дрянь?! Говори! — еще одна оплеуха заставила меня рухнуть обратно на кровать. Такого я от него не ожидала. Двое здоровущих мужиков держали его за плечи, а он все рвался поквитаться со мной. Меня начало колотить от страха. Только тогда до меня дошло, что, если подругу не найдут или найдут мертвой, мне грозит смертная казнь. Я переползла через кровать и слезла с другой стороны. Хоть слабое, а препятствие на пути Мартина. Но он уже взял себя в руки. В комнате стоял сердитый бубнеж. То тут, то там слышались нелицеприятные высказывания в мой адрес.
Спустя несколько минут пришел один из стражей с зажатым в руке лоскутком ткани.
— Это нашли в подземельях, мой принц! Взгляните.
Наследник вмиг оказался рядом с ним, разгладил ткань и произнес:
— Это от ее ночной рубашки. Той, которую не нашли сегодня утром!
«Неужели это все-таки я? Не может быть! Я не могла!» — мысленно кричала я, но вслух не произнесла ни слова. Оправдания не помогут, все улики против меня.
В растерянности я вглядывалась в лица окружающих, пока не увидела Леонсию. Она откровенно наслаждалась этой ситуацией. Меня снова скрутил приступ боли в животе, но никто не помог мне добраться до кровати. Все равнодушно смотрели, как я корчусь от боли на полу. Даже Алекс. Он уперся взглядом в свои ботинки, схватившись за голову. Только в глазах у Корвиса я прочла толику сочувствия, но она быстро сменилась присущим его чину равнодушием к страданиям государственной преступницы. А следом за болью опять пришли воспоминания. Отчаянная попытка побега, невозможность и пальцем пошевелить и злые глаза Леонсии, приказывающие убить себя. Я осторожно поднялась на ноги. Дрожащим пальцем указала на своего заклятого врага и охрипшим голосом произнесла: