Нико резко остановился, пригнулся, попятился. Дым сделал так же, в очередной раз заставив организм работать на пределе возможностей. За грохотом собственного сердца он различил впереди голоса и смех.
Выброс адреналина на мгновение заставил его почувствовать себя здоровым. Сознание прояснилось, и он подумал:
«Надо влево уходить. Или вправо».
Представил зверя, спасающегося от двух стен огня, зажимающих его в тиски.
«Много, – ответил задумчивый Нико. – Человек семь. Я тоже слаб, не справлюсь».
Дым подумал о том, что путь к Доктору, которого обещал мутант, отрезан, и ему тотчас стало хуже.
Развернувшись, они рванули вдоль леса. Точнее, Дыму казалось, что они бегут на пределе возможностей, на самом деле он понимал, что еле плетется.
Пульс зашкаливал, слился в сплошную пулеметную очередь, легкие горели. Он ощущал себя раненым зверем, спасающимся от загонщиков. Враг считает его опасным, он не должен уйти живым. Дым столько раз прощался с жизнью, что перестал замечать, что она есть, и не столько переживал за себя, сколько за Аню. Нужно выжить, чтобы помочь ей. Отомстить за Алана и свою обманутую веру в дружбу.
Вскоре лес закончился, и путь преградила вырубка. Нико мысленно выругался. Будь это молодой сосняк, они ломанулись бы сквозь него, но путь преграждали заросли молодых берез, осин и шиповника, оплетенные хмелем, заросшие малинником. В нормальном состоянии Дым, конечно, пробился бы, сейчас же он попросту запутается в хмеле и повиснет, как муха в паутине.
За вырубкой угадывалась линия ЛЭП с провисшими проводами.
«Вправо», – скомандовал Нико, Дым тряхнул головой, отгоняя кружащихся перед глазами разноцветных мушек, и устремился за ним, наступая на землянику.
Бодро перекликались загонщики. Их голоса подстегивали, подгоняли.
Вырубка закончилась просекой, где, утопая в малиновых кустах, чернел корпус металлического ангара, к которому вела раздолбанная колея, перечеркнутая мелким ручейком с быстрым течением.
Двинулись по воде, раздвигая руками цветущий рогоз, хотя инстинкты влекли в ангар, под защиту сводов человеческого жилища.
Малиновые кусты свешивались над ручьем, вытесняя рогоз, хватали за одежду. Когда начался прорытый ручьем овраг, хлестали по лицу, словно подбадривая, приводили в чувства. Дым отметил, что не чувствует ног, посмотрел вниз и отметил, что мокасин с левой ноги уплыл, а стопа кровоточит. Хорошо, что они еще слушаются, а если паралич разобьет?
«Надо залечь, – ответил на его путаные мысли Нико, поднырнул под сплетенные заросли хмеля. – Ручей пересекает вырубку. Мы, наверное, уже выбрались».