— Но ты же видишь, — отвечал Симэнь, — я людей в Янчжоу собираю. У меня у самого денег нет. У свата Цяо пятьсот лянов в долг брать пришлось.
— Они меня очень просили с тобой потолковать, — продолжал Боцзюэ. Ведь с кем дело начал, с тем и до конца доводить надо. Ты отказываешься, к кому же они пойдут?
— К востоку за городскими воротами лавочника Сюя Четвертого знаешь? спросил Симэнь. — Вот он мне должен. Пусть пятьсот лянов у него и возьмут.
— Ну вот и прекрасно! — обрадовался Ин.
Пока они говорили, слуга Пинъань подал визитную карточку.
— Ся Шоу от господина Ся передал, — объяснил Пинъань. — Вас, батюшка, завтра к себе приглашают.
Симэнь развернул карточку и стал читать.
— Я ведь пришел еще кое-что тебе сказать, — заговорил опять Ин Боцзюэ. — Про Гуйцзе ничего не слыхал? Она у тебя давно не была?
— Понятия не имею! — сказал Симэнь. — Она у меня с первой луны не появлялась.
— Так вот, ты знаешь Ван Цая, третьего сына полководца Вана? — начал свой рассказ Ин Боцзюэ. — Дело в том, что женат он на племяннице главнокомандующего Лу Хуана из Восточной столицы. Когда молодые поехали поздравить дядюшку с Новым годом, он отвалил им в подарок целую тысячу лянов серебра. А эта самая племянница Лу Хуана, представь себе, красавица-картинка. Передай художник хоть частицу ее красоты, от портрета глаз бы не оторвать. Пока ты дома сидишь, старик Сунь, Рябой Чжу и Чжан Сянь Младший целыми днями с Ван Цаем у певиц околачиваются. Ван Цай соблазнил одну молоденькую, зовут Ци Сян, из дома Ци во Втором переулке. Навещал он и Ли Гуйцзе, а когда заложил головные украшения жены, она, обнаружив пропажу, чуть руки на себя не наложила. А тут вскоре наступил день рождения ее столичного дядюшки. Она отправилась в столицу и все ему рассказала.
Разгневанный Лу Хуан передал имена дружков главнокомандующему императорской гвардией Чжу Мяню, а тот дал распоряжение в Дунпин арестовать всю компанию. Так что вчера у Ли Гуйцзе забрали старика Суня, Рябого Чжу и Чжан Сяня. Сама Гуйцзе спряталась в соседнем доме, у Чжу Волосатого, а нынче говорила, что к тебе пойдет, будет просить заступиться.
— Да они и в первой луне там дневали и ночевали, — говорил Симэнь. Деньгами, вижу, так и сорят. Спросил, откуда, а Чжу Рябой только смешками отделывается.
— Ну я пошел, — сказал Боцзюэ. — А то Гуйцзе пожалует. Сам с ней говори. А то скажет, я в чужие дела нос сую.
— Да погоди! — не пускал его Симэнь. — Я тебе вот что скажу: Ли Чжи ничего не обещай, слышишь? Я сам долг получу, тогда мы с тобой потолкуем.
— Понятно! — отозвался Боцзюэ и раскланялся.