– Красивая, сучка! Я тоже видел. Это из-за этой бляди Руба под пули полез, – вновь вздохнул Димка.
«Радист Вадик Ткаченко постоянно с чеченцами по рации болтает. Буквально вчера они вышли на нашу волну, и давай нас ругать на чем свет стоит. Дурачье.
А самый добрый из всех, это – Вася Панкратов, по прозвищу Наивняк. Он с Байкала. Из сибирских казаков. Здоровенный детина. Последнюю рубаху отдаст. Вот такой он парень. А Витька Дудник, наоборот. Характер у него прижимистый, кулацкий. Черезчур хозяйственный. Все ему надо. Все тащит в палатку. Андрюшка Романцов – бывший студент. Отчислили его из вуза – зимнюю сессию завалил. Учит меня играть на гитаре. Правда, простенькие аккорды, но уже кое-что получается.
Есть еще двое молодых: Ахтямов и Прибылов. Воспитываем их. Зеленые совсем еще ребята. Всего боятся. Мамулечка, лучше нашей ро…»
– Вот, даже дописать не успел. Убили вахи-сволочи.
Димка закурил новую сигарету.
– На прошлой неделе ходил в военкомат. Сидит подполковник, эдакий мордоворот с пузцом, холеная репа. Дорогим коньячком за километр от него попахивает. Говорю, так и так, хочу, мол, остаться служить в Вооруженных силах. Отвечает, жлоб проклятый, мол, медкомиссию не пройдешь. Какая может быть служба. Ты же инвалид. Говорю, но ведь служат же все-таки некоторые. Даже без ног и без рук. Ну, то заслуженные офицеры, герои, а ты кто такой, отвечает, сопля недоношенная? Я – сопля? – кричу гаду. А ты это видел? Рву на себе ворот рубашки, пуговицы летят во все стороны. Показываю ему дырку на груди заштопанную. Это видел? Крыса тыловая! Как он понес! Как он понес, если б ты только видел. Стал красным как вареный рак, глаза выпучил, того и гляди лопнут. Чуть из штанов не выпрыгнул. Губы и щеки трясутся. Пасть свою раззявил, гад, орет как резанный.
Да пошел ты в жопу, говорю. Хлопнул дверью и ушел. И такая меня тоска взяла, прям, настоящий кафар, хоть в петлю лезь. Никому мы здесь не нужны, Ром. Иногда думаю, и почему меня тогда не убили вместе со всеми ребятами? Ведь стоял же надо мной тот «вах» вонючий, падла. Почему не добил, сука? Почему я остался в живых, а не Андрюха Романцов, ведь он так мечтал программистом стать? Вся жизнь у него в «компах» была, буквально, бредил пацан ими. Как сейчас его вижу. Ползет с разорванной щекой, загребая окровавленными пальцами грязный снег под себя, и кричит: «Мама! Мама… а! А… а!» Такое разве забудешь. Да ни в жизнь! Крик его так и стоит в ушах! Скажи, вот на хрена ты там полгода гнил и вшей кормил, Ромк, а? В этой долбаной Ичкерии!
– А ты попробовал бы в «ментовку»? Может, возьмут, – посоветовал Ромка, затягиваясь сигаретой.