Но откуда же у меня такое болезненное переживание к неизвестным мне каторжникам? И что мне дальше с этим делать? Правильно говорит Дэн: не думать об этом, и все. Но как можно об этом не думать?
– Почему ты сразу не выпустила газ на этого маньяка-убийцу? – спросила я Мэриан, делая свой голос спокойным.
– Я подумала, что ему будет немного полезно. Он убил четыре человека! В основном, детей. Может, до него дойдет, что нельзя решать вопросы насилием?
Золотые слова: насилием действительно не решишь вопросы. Но что делает Мэриан? Как это назвать по-другому, если не насилие?
– Думаешь, ему это поможет что-то осознать? – спросила я.
– Пусть попробует. Я дала ему такой шанс, – в голосе Мэриан было злорадство.
– Он осознает, как к нему несправедливы и как ему было больно. Вот и все, что он осознает, – сказала я.
– Не надо было убивать детей, – жестко ответила она.
И я вперед догадалась, чем получила подтверждение:
– Ты его знаешь лично?
Лицо Мэриан немного дернулось. Она ответила:
– Нет. Но я немного знала ребенка, которого он убил. Тот учился с Крисом в одной школе. Он был старше его на три года. А теперь я должна защищать этого мерзавца от насилия? Пусть попробует его на собственной шкуре. И если его убьют, я буду только рада!
В этот момент у меня просто заболело сердце. Я могла понять Мэриан, которая сейчас мстит убийце за невинного ребенка. Но, с другой стороны, у каждого из этих людей свои грехи. Попалась бы им в наблюдатели не Мэриан, а кто-нибудь еще, она бы мстила кому-то другому. Наблюдатель – это профессия. И эта профессия требует непредвзятости. Иногда это сложно. Гораздо сложнее, чем судьям судить человека или арбитрам – матч между командами. Сюда нельзя примешивать свое личное.
Я хотела сказать все это Мэриан, но подумала, что она вряд ли меня поймет. Сейчас она была рада, что хоть немного ущемила того человека. Но можно ли это назвать хотя бы местью? Тот человек убил четырех. В ответ его перестали избивать минутой позже, чем могли бы. Все это была какая-то вошкотня, которая в принципе не может быть на этом рабочем месте.
– А может, кто-то из них убил пятерых или шестерых? – спросила я. – Разве этим можно мерить вину человека?
– У этих подонков нет чувства вины. У них оно напрочь отсутствует.
– А у тебя, Мэриан?
Может, я зря задала этот вопрос. Мэриан вспыхнула:
– Отстань от меня!
Она просто не могла ничего ответить. Ей казалось, что это разные вещи: насилие, которое сделал этот человек, и насилие, которое позволяет с ним делать она. Да, это были разные вещи. Да только корень один и тот же.