В лицо Брайену вылетела какая-то тряпка. Тот в сердцах захлопнул дверь и выругался. Затем пошел в другой номер, в третий.
– О, тут свободно! – крикнул он мне. – Тащи его сюда!
Но я смогла сделать лишь несколько шагов. Брайен думал подержать дверь, пока я дотащу туда Лео, но увидел, что мне это не под силу.
– Вот хлюпик, – обругал он меня и пошел на помощь.
Вместе мы дотащили Лео до свободной комнаты и уложили на кровать. Брайен принялся его раздевать. Я стояла рядом и не знала, что делать. Старалась не морщиться и не отводить взгляда от кровоточащей раны.
– Надо как-то остановить кровь, ведь вытечет же вся, – пробормотал Брайен.
И вдруг я вспомнила, что возле столовой есть медицинский пункт. Там хранятся бинты и жгуты. И можно найти какое-нибудь противовоспалительное средство.
– Оставайся здесь, я сейчас! – крикнула я Брайену и выбежала за дверь.
Каким-то странным образом я уже привыкла к этим двум людям. Без них в коридоре я чувствовала себя незащищенной. Казалось, что в любой момент я могу быть разоблачена. Если бы рядом были Брайен и Лео, наверное, такого ощущения бы не было. А ведь я провела с ними всего около получаса.
Я ворвалась в медкабинет. Там тоже был разгром, как и везде в корпусе. Но среди хлама, валяющегося на полу, я сразу увидела бинты. Жгут мне пришлось поискать. Йод нашелся тоже.
Я все думала о Брайене и Лео. Повезло ли мне, что на своем пути я встретила именно их? Мне надо было к кому-то примкнуть, и я это сделала. Я бы не смогла вращаться в среде Волка или в группировке Триппера. Там бы я сразу попалась. И меня не спасла бы не моя стрижка, ни маскарад, ни притворство. Рядом с Брайеном и Лео я чувствовала себя почти нормально. Наверное, это была лучшая группировка из каторжников. Они да еще тот человек, что искал по корпусу выживших.
И все равно все они подонки. Они кажутся неплохими только на фоне всех остальных. По сравнению с Триппером Лео может показаться ангелом. Но окуни его в обычную среду, он сразу откроет свое настоящее лицо – лицо преступника.
Когда-то Мэриан говорила мне, что все эти каторжники последние подонки. А я спорила и пыталась доказать ей обратное. Я говорила о том, что у преступников должны быть права, что не все они пропащие люди.
Я ошибалась. Сейчас я признавала свою ошибку. Я своими глазами видела, на что способны каторжники с оружием в руках, если дать им в поле деятельности корпус мирных жителей. Никто из них, ни один человек здесь не может быть хорошим. Иначе он бы сюда не попал. Они все подонки.
И сейчас я бегу по коридору, сбивая свое дыхание, для того, чтобы одному из этих подонков принести лекарство.