Синти поддержала ее:
– Помню себя в начале. Все казалось мне ужасным. Теперь я привыкла.
– Тебе повезло, что ты прилетела сюда с парнем, – добавила Мэриан. – Это твой муж?
Я почувствовала, что напряжение уходит. Как бы ни осведомлен был наблюдатель, он не в силах узнать о тебе все. Можно видеть, что я делаю, но не что я думаю.
– Он не муж. Просто мой парень.
Я взяла новый стул и села напротив девушек.
– И как долго вы привыкали?
Синти пожала плечами:
– Где-то около месяца.
Мэриан засмеялась:
– А у меня вообще была странная ситуация. Я приехала сюда с семьей: муж, сестра, ребенок. Они не дали мне раскиснуть. И вообще, к даме с ребенком обычно испытывают уважение. Хочешь посмотреть на моего сына?
Она говорила о нем с гордостью. Я кивнула. Я думала, что сын сейчас появится откуда-нибудь из-под стола или просто войдет в комнату. Или она сейчас вытащит его фотографию, вставленную в медальон. Вместо этого Мэриан ткнула пальцем в один из многочисленных экранов. Там был коридор, по нему шли люди. Какой-то мальчик забегал на эскалатор, едущий вниз, и бежал по нему вверх.
Я засмеялась:
– Разве так можно? Я думала, тут очень строгая дисциплина.
– Строгая дисциплина в отделении каторжников. А здесь – обычная жизнь.
– Твой сын не учится в школе?
– Крис учится там экстерном.
– А сколько ему?
– Восемь лет.
– Как ты отважилась ехать сюда с ребенком?
– Сама удивляюсь, – засмеялась Мэриан.
Я посмотрела на Синти.
– А ты замужем? – спросила я.
– Нет. Но женихов у меня здесь хоть отбавляй. Встречаюсь сразу с тремя. Остальным даю отбой, потому что не успеваю. К тебе тут еще никто не начал клеиться?
Я покачала головой.
– Скоро начнут, – сказала Синти.
– Но у меня есть парень.
Девушки рассмеялись так, будто я сказала глупость.
– Здешних женихов это не останавливает, – сказала Синти. – Ты только представь себе размах: тут около шести тысяч человек, из них около ста женщин, а остальные – мужчины. Ну и как ты думаешь теперь: станет их смущать какой-то парень?
Я не успела ответить. Мэриан вдруг защелкала языком:
– Опять каторжники что-то не поделили. Драки устраивают каждый день, только успеваю посылать солдат разнимать их. А когда они находятся в корпусе, просто обливаю их слезоточивым газом. Говорят, настоящие мужчины не плачут. У меня они плачут каждый день.
– Трудно следить за каторжниками?
Я встала со стула, подошла ближе и заглянула в мониторы. Странная картина открылась мне.
Эти камеры были установлены не внутри корпуса, а снаружи, где работали каторжники. Неуклюжие в своих скафандрах, арестанты медленно ползали по скалам. Кто-то дробил камень, кто-то нагружал его в тележки. Были и такие, что мирно разговаривали, а не работали. Если бы дело происходило на Земле, можно было бы назвать это перекуром: несколько мужчин встали в кружочек и о чем-то беседуют. Но на Луне не бывает перекуров. Курить в гермошлемах невозможно.