Любовь Хасана из Басры (Шахразада) - страница 34
– Глупец я, глупец, – проговорил Хасан. – Зачем спрашиваю у холодного камня совета? Ведь я и сам прекрасно вижу, что мой олень вовсе не похож на живого оленя…
Воздух сгустился вокруг Хасана, и в тиши библиотеки зазвучали слова:
«Юноша! Покажи мне твой рисунок еще раз!»
Хасан оглянулся, но вокруг не было никого, да и не могло быть – ибо эти дневные часы его приятели отдавали разным занятиям, лишь он, поглощенный поисками единственно верной линии, мерз за каменными стенами.
– Кто здесь? Кто говорит? – прошептал он.
«Ты же сам спросил у меня совета, глупец, – послышался бархатный женский голос. – Совета спросил, а рисунок показал лишь мельком…»
– Так это ты, прекрасная как сон Айна? – проговорил Хасан, поднимая голову и всматриваясь в безжизненное лицо статуи.
«Да, юный рисовальщик. Это я – та, которую ты зовешь Айной».
– Но почему же ты молчала до сих пор? И почему заговорила сейчас?
Каменные стены отразили тихий смешок.
«Разве я молчала раньше? Разве я говорю сейчас?»
– Ты пугаешь меня, незнакомка… – прошептал Хасан, нашаривая за спиной лавку. Глаза же его были прикованы к лицу статуи. Но оно было все тем же неподвижным каменным лицом.
«Так ты не покажешь мне свой рисунок, мальчик?»
– Что ж, смотри.
И Хасан, сам видя глупость своих поступков, вновь поднял рисунок.
«Что ж, юный рисовальщик. Я знаю этого зверя. Много раз видела я его в лесах своей родины. Он выглядит достаточно живым, чтобы я смогла его узнать».
– Так он все же похож? – Губы у Хасана тряслись, но он старался, чтобы голос его звучал твердо.
«О да, это вполне настоящий зверь, пусть и живущий пока лишь на бумаге».
– Живущий? – переспросил Хасан. – Живущий, о несравненная?
«Конечно… Живущий так же, как жива и я…»
– О Аллах, какое счастье!
В этот миг распахнулась дверь и зазвучал голос Мехмета:
– Эй, безумец Хасан! Ты где прячешься?
Хасан оглянулся. Оказывается, он поднялся на ноги и смотрел прямо в каменное лицо статуи, безжизненное, как всегда.
– Аллах милосердный, да я просто схожу с ума! Что заставило меня вскочить, словно школяра при окрике учителя? И неужели я и в самом деле слышал чей-то голос?
– Что ты бормочешь, затворник? – улыбаясь, спросил Мехмет. – И что ты делаешь в этот прекрасный вечерний час здесь, в холодных объятиях каменных стен? Солнце давно уже село, самые долгие занятия закончились…
Хасан сделал вид, что складывает книги, но не мог поднять на друга глаза. Ему казалось, что Мехмет должен был заметить, как он всматривался в лицо каменного изваяния.
– Пойдем отсюда поскорее, друг мой, я замерз так, будто прожил в глубоком колодце целую сотню лет, – пробормотал он.