– Странно, я услышал чей-то голос…
Хасану оставалось только пожать плечами. Великий мастер вновь погрузился в истории, что рассказывал чинийский купец. Стояла пронзительная, оглушающая тишина. Юноша со вздохом вернулся к наставлению, и вскоре в библиотеке слышался лишь скрип двух перьев.
«Ежели задачею мастера есть изображение летящей птицы, то следует…» И Хасан начал покрывать линиями лист, как велел древний мастер. Но он вспомнил и то удивительное, даже пугающее ощущение, когда на миг ему удалось стать скалой, мечтающей о свободе. И в этот миг свершилось! Птица наконец взлетела! Она летела, не отрываясь от бумаги, крылья ее ловили каждый вздох ветерка, и душу Хасана наполнила мелодия счастья.
Он поднял голову и посмотрел на господина Ван Акена. Тот тоже отвлекся от затейливых строк книги. Его перо словно жило своей жизнью: наброски появлялись на листе с необыкновенной скоростью.
– Что это, учитель?
– О, мальчик, первые же строки книги натолкнули меня на удивительную мысль.
– Расскажи, прошу тебя.
– Как я уже говорил твоему наставнику, мальчик, третья часть моего «Сада наслаждений» мне самому еще неведома. И вот сейчас, листая заметки странника, я вдруг понял, что это, конечно, должна быть картина адских мук, неприкрытой, даже мерзкой реальности. Собственно, такая простая мысль лежит на поверхности. Но каким именно сделать этот ад?
«Аллах великий! Когда же я вот так свободно смогу вынашивать в разуме своем целые огромные картины, идеи, каким только предстоит воплотиться в жизнь? Когда смогу вот так же ясно видеть взором своей души то, что хочу сказать людям?»
«Ты и так это уже прекрасно видишь, мальчик! И взор твоей души чист, как снег на вершинах гор, ибо над ним не довлеют заказчики и золото, соображения дозволенного и запретного. Ведь ты же почувствовал, что я жива». – Вновь это был тот самый голос, который частенько слышал Хасан в холодных стенах библиотеки. Но только теперь он звучал в самом разуме юноши.
Меж тем художник продолжал. О, сейчас ему как никогда нужен был слушатель! И быть может, Хасан не был тем человеком, который полностью проникся бы замыслами мастера, но его живое и умное лицо выражало неподдельный интерес. А большего господину Ван Акену и не требовалось.
– И тут я вспомнил, как ужасно звучат музыкальные инструменты в неумелых руках, какие отвратительные звуки издает лютня, когда смычок держит ученик… И я понял, что ад будет наполнен этими ужасными, мучительными звуками. Более того, сами музыкальные инструменты станут орудиями пыток. И вот я попытался кое-что прикинуть…