С бревном же была проблема. Все хотели продавать уже что-то произведенное из него. Не это ли признак экономических перемен? Наконец, почти отчаявшись, я в очередной свой приезд в деревню подошел к Толе:
– Никак не могу бревна достать. Не посоветуешь?
– А, чего?! – каждый раз, отвыкнув, я вздрагивал от Толиного крика. – Витька собирался лес рубить. Поехали, поговорим.
Мы прыгнули в машину и, разбрызгивая лужи, помчались к большому сиреневому дому на окраине деревни. По дороге Толя выкрикивал отрывисто и обреченно:
– Я – это что. Вот Витя хорошо живет. Картошку приспособился продавать – в Дом отдыха. Втридорога. Родственник у него там.
И печально мотал головой.
Мы уже подъезжали, как от дома вдруг рванула новая серебристая «десятка».
– Его машина, вон он! – Толя был громок даже для самого себя и сбавил тон: – Давай, гони быстрей! А то в поля уедет – до вечера пропадет.
Мы бросились в погоню. Догнали на асфальтовой дороге, стали изо всех сил сигналить, мигать фарами. Машина прибавила ходу.
– Да что он, озверел совсем! А ну, поддай газу! – Толя аж вспотел от радости и азарта.
Наконец мы чуть не вплотную прижали машину к обочине – очень хотелось круглого леса. Та остановилась. Из нее вылезли два испуганных мужика:
– Вы чего, парни? Чего гонитесь? – голоса у них слегка подрагивали. Вид был городской.
– А нет, не он! Номера перепутал! – Толя даже не стал вылезать из машины. Извиняться пришлось мне.
– Мы за молоком к Витьке, а тут глядим – гонятся, – мужики облегченно похохатывали. – Не деревня, а Дикий Запад какой-то!
– Ну ладно, ладно, все нормально, – мы развернулись и опять помчались к намеченной цели.
Витя был дома. Толя уважительно поздоровался, пожали руки. Представил меня:
– Строиться будет. На моем участке, помнишь? С лесом бы помочь?
Витя был моложавый поджарый мужик с загорелым лицом, светлыми усмешливыми глазами и ехидной улыбкой.
– Из каковских будешь, – тон дружелюбный, но внимательный.
– Из города. Но отец недалеко родился, пряжинский.
– А, ну наш значит, карел. А то мы чужих не любим, – Витя как-то помягчел, и мы стали торговаться.
– Лес будет, осенью хочу рубить, с километр от твоей земли. По тыще четыреста продавать буду.
– Не, осенью поздно. Я сейчас начать хочу, чтоб до зимы под крышу успеть. И цена великовата, – я-то знал уже, что восемьсот – такая цена есть.
– Побойся Бога, восемьсот. Давай так – тыща двести и доставка – сто.
– Доставка – километр на тракторе протащить. Не по-взрослому, Витя! Девятьсот!
– Тыща сто и доставка!
– Витя, тысяча, больше не дам!
– Ладно, – внезапно сдался Витя и как-то слегка погрустнел. – Сколько нужно?