- Что с тобой, Алсек? - ящер приподнялся и удивлённо посмотрел на изыскателя. - Чего не спишь?
- Сейчас лягу, - прошептал жрец, а про себя усмехнулся. Давно Хифинхелф не был таким спокойным - даже шипеть перестал...
С севера тянуло цветущими кустами, Яртисом и жареным мясом, куманы лениво рявкали друг на друга, разбредаясь по загонам, скрежетали друг о друга панцири анкехьо. Алсек развернул циновку и лёг головой к выходу, глядя в темноту. У "порога" пещеры едва заметно мерцали тонкие паутинки защитного заклятия, дальше в темноте скрывались значки, вычерченные на песке Хифинхелфом - против диких зверей, чтобы защита не срабатывала зазря. В первую ночь она всё-таки полыхнула, перепугав до полусмерти кота из ближайшей хижины и всех, кто спал в пещере, теперь иприлор чертил знаки. Кроме кота, никто не совался к изыскателям ночью, а если бы не мертвяки в могильниках, Алсек не стал бы и защиту ставить. Ночью в Пустыне Ха тихо...
- Лунно сегодня, - ящер покосился на небо, где горели шесть маленьких лун, и прикрыл голову краем циновки. - Хочешь - ложись тут, с краю, я закрою тебя от света.
- Не тревожься, Хиф, - отмахнулся Алсек. - Я так, задумался немного. Плохо всё-таки, что могильник так размыло. Ни одного внятного значка на вещах - всё затёрлось. Я просил мёртвых рассказать что-нибудь, но без толку. Сюда бы Нециса...
- Броссь, - тяжело качнул головой иприлор. - Не вссе имена удаётсся прочессть. Так вссегда. А Нециссу вовссе незачем ссмотреть на вссё это. Он ведь тоже Нерсси, это были его ссородичи.
Алсек прикусил язык. Не надо было вспоминать о Нецисе - ясно же было, что Хифинхелф расстроится...
- Да будут наши глаза зоркими и во сне, - пробормотал он, приложив пальцы ко лбу. "Может, в видениях воинам легче говорить?" - без особой надежды подумал он. "Хоть бы Куннаргаан сказал что-нибудь внятное! Может, ему не понравилось в чертогах солнца?"
Открыв глаза снова, Алсек обнаружил, что солнце уже высоко - и что сам он, в тёмно-пурпурной накидке жреца, стоит на одном из гребней и держит в руке дымящуюся курильницу. Чуть поодаль, шагах в пяти, стоял ещё один жрец - тоже в пурпуре, и костяное ожерелье - "рука Владыки" - лежало на его груди. Алсек поспешно ощупал себя - костяные крючки укололи ладонь. Он вздрогнул и растерянно огляделся.
Пурпурные жрецы - не меньше десяти - выстроились в две цепи по краям ложбины, а на дне её с оружием наизготовку стояли воины, все в золотой чешуе. Они не двигались и молчали. Там, где заканчивался строй - у скальной стены, из которой выступала часть полукруглой башни - сидели четверо каменщиков, карауля небольшую брешь. В неё едва протиснулся бы человек, и два плоских камня - как раз по её форме - лежали рядом, под молчаливым присмотром строителей. Крыша башни - тяжёлая плита - уже была плотно пригнана, но ещё не скрылась под песком, и стены ещё не источил пустынный ветер.