из школьных учебников
Превратились в солнцеводов и солнцедельцев,
Чтобы поэты, которым уже давно
Надоело сравнивать солнце с яблоком,
Смогли, наконец, сравнить яблоко с солнцем.
Сева Зельченко.
Я - УСПОКОИТЕЛЬНАЯ ТАБЛЕТКА
Замечательные все-таки люди - поэты. Мало того, что они с невероятным проворством и изяществом обращаются со словами и смыслами, им дарована еще и удивительная способность воображать себя кем угодно и даже чем угодно и при этом речь свою вести от первого лица.
Иннокентий Анненский:
"Я на дне, я печальный обломок,
Надо мной зеленеет вода..."
Николай Гумилев:
"Я - попугай с Антильских островов,
Но я живу в квадратной келье мага..."
Федор Сологуб:
"Я - Фиделька, собачка нежная
На высоких и тонких ногах..."
Константин Бальмонт в одном из стихов осторожно сообщает о себе:
"Я зеркало ликов земных
И собственной жизни бездонной...",
в другом бурно свидетельствует:
"Я - предвечернее светило,
Победно-огненный закат...",
и, наконец, устраивает настоящий калейдоскоп масок:
"Я возглас боли, я крик тоски,
Я камень, павший на дно реки.
Я тайный стебель подводных трав,
Я бледный облик речных купав.
Я легкий призрак меж двух миров.
Я сказка взоров. Я мир без слов."
И каждая маска вполне естественна. За исключением разве что "мира без слов". Слов как раз предостаточно...
"Я - Гойя" - объявляет в одном из самых знаменитых своих стихотворений Андрей Вознесенский, мгновенно увлекается этим способом существования, и тут же следом оказывается, что он еще и "горе", и "голос войны", и "голод", и даже "горло повешенной бабы".
А польская поэтесса Вислава Шимборская начинает один из стихов своих совсем уж невероятной строчкой: "Я - успокоительная таблетка..."
Она, эта Шимборская, страсть как любит менять личины. То она жена Лота (помните такого праведника?):
"Я оглянулась. Говорят, из любопытства..."; то она - Кассандра (та самая, - Кассандра Приамовна, - напророчившая погибель Трое):
"Это я - Кассандра, / А это мой город под пеплом..."; то вдруг "в пейзаже старого мастера / та, что стоит у озера - это я..."; и, наконец, совершенно очаровательное признание:
"Я - долгопят, сын долгопята,
Внук долгопята и правнук..."
Стихи Шимборской покорили Четыреста Сорок Восьмую. Покорили и увлекли своим изысканным, сулящим такие разнообразные поэтические радости опытом постижения мира от первого лица. От самого, надо заметить, симпатичного и убедительного лица из всех возможных.
Полина Махлина:
Я - кресло Вольтера,
Знаменитое кресло Вольтера.
Гений на мне восседал часами
И смотрел в голубую даль невидящими глазами.