— Река сыграла с нами шутку, — хмыкал он спустя пол-Акена, держа двумя руками здоровенную желудёвую чашку с отваром Мохнолиста. — Разлилась прямо подо льдом.
Кесса сосредоточенно размешивала в своей чашке затвердевший тополёвый мёд. В пещере было жарко, дверные завесы опустили и придавили к полу камнями, но Кесса слышала, как по ту сторону грохочет, лопаясь, лёд, как огромные обломки становятся на дыбы и крошат друг друга, выбрасывая мелкие осколки на берег и сваливая их в груды, и как ревёт разбуженная Река, вздымая тёмные волны. «Если выйти за дверь,» — думала Кесса, дуя на горячий отвар, — «увидишь их всех — и Речных Драконов, и Агва, и Фаллин-Ри, и много-много воды…»
Этой ночью она проснулась от собственного кашля. Проснулись и все, кто спал наверху.
— Ага, — сказала Кирин, пощупав лоб Кессы, поплотнее завернула её в одеяло и прислонила к стене. — Дальше спи сидя.
— Это подземная лихорадка? — громким шёпотом спросила Ота Скенесова. Кирин, нахмурившись, молча указала на лестницу.
— Да ну… — пробормотала Кесса. В горле клокотало, как в кипящем котле.
Ота вернулась быстро, и с ней был хмурый Сьютар. Кессу, всё так же завёрнутую в одеяло, снесли вниз, в пещерку, и она обрадовалась было прохладе, но вскоре там стало ещё жарче, чем было наверху. Ещё одна чаша мохнолистного отвара появилась перед Кессой, и он был горек — даже тополёвый мёд эту горечь не отбил.
— С утра натрём тебя сурчиным жиром, — вздохнул Сьютар, глядя, как Кесса пытается лечь — но тут же, захлёбываясь кашлем, садится. — Река-Праматерь! Не время сейчас для купания.
— Ничего страшного в ночном кашле нет, — буркнула разбуженная Амора. — Спи, Кесса. Хоть сидя, хоть стоя. Во сне Гелин к тебе не подступится.
— Колдунья тут нужна? — спросила, заглядывая в пещерку, Ота. — Эмма знает, как лечить подземную лихорадку!
— Только Эммы тут и не хватало! — нахмурился Сьютар. — Ступай наверх, Ота. Никто в Фейре не болеет подземной лихорадкой — и болеть, пока я тут старший, не будет!
Утром Кесса осталась сидеть в пещерке, от шеи до пояса натёртая пахучим жиром, с чашкой мохнолистного отвара. Еды ей не приносили, да есть и не хотелось. Внутри клокотало и бурлило. На соседнем ложе тоскливо вздыхала, время от времени заходясь в кашле, Сима. Кесса думала, не приведут ли чуть позже Хельга или ещё кого-нибудь, но остальные выстояли перед заразой.
К полудню жар спал, и в голове прояснилось. Шевелиться Кессе по-прежнему не хотелось, и она лежала с закрытыми глазами, лениво прислушиваясь к шорохам и голосам в соседней пещерке. Кладовая по ту сторону прохода была открыта, и двое ворошили сундуки, до поры припрятывая летнюю одежду и вычищенные подстилки и шкуры.