От произведенного шума всполошилась соседка нижнего этажа и явилась выяснить, что случилось. И вот пожилая женщина оказалась свидетельницей поистине уникальной сцены: из квартиры уважаемого человека вдруг выскакивает толстый молодой человек с вытаращенными от ужаса глазами — в трусах, в пиджаке, без ботинок, но с веревкой на одной ноге, на конце которой крюк внушительных размеров. За ним выбегают двое молодых людей и дочь уважаемого соседа, и вся эта живописная группа, чуть не сбив с ног бедную женщину, устремляется вниз по лестнице.
В другом случае глава семейства наотрез отказался признать себя потерпевшим. Оказалось, что его дочь, по чьей вине их ограбили, должна была вскоре выйти замуж и, признав себя потерпевшим, он тем самым невольно признал бы, что его дочь была серьезно увлечена другим человеком. Признание этого факта для такого ревнителя нравственности было куда большим ударом, чем утрата нескольких сот тысяч. Как потом шутили, очевидно эти молодчики не все нашли.
И что было удивительно. Все члены этой преступной группы утверждали, что они не хотели воровать. На них находило какое-то затмение и, что самое интересное, это «затмение» находило на них лишь тогда, когда они были все вместе.
Кроме того, ничего похищенного так и не удалось найти. А похищались не только деньги и драгоценности, но и видеотехника, дорогая посуда и даже вещи — шубы, костюмы и т. д. И все это пропало. Так и не удалось выяснить, куда и кому они все это продали или где припрятали. Более того, особой нужды воровать у них не было, а для получения острых ощущений, наверное, хватило бы и одного раза.
В принципе об этом деле в городе было известно, и в определенных кругах все это подробно обсуждалось. Но мне не было известно, что молодой следователь, ведущий это дело, был убит и именно с помощью такого редкого оружия.
Ход моих мыслей неожиданно прервал резкий телефонный звонок. Взяв трубку, я услышал незнакомый мужской голос.
— Не хотите ли узнать кое-какие подробности о происшествии в поселке? — спросил меня этот голос.
— Да, хочу, — не успев даже удивиться, ответил я.
— Приезжайте завтра к стадиону, часов в восемь вечера. Я буду ждать вас у входа.
В трубке послышались отбойные гудки. По голосу мало что можно было сказать, разве только, что это был определенно незнакомый голос. Второе, на что я невольно обратил внимание, — на манеру разговаривать. Было очевидно, что со мной говорил человек, привыкший к послушанию окружающих. И, честно говоря, властные нотки в этом незнакомом голосе были мне особенно неприятны.