* * *
Я говорила себе: только без паники! Неизвестный автор этих писем явно хочет внушить мне, что вся эта история напрямую касается меня. Для чего он затеял со мной эту игру?
Кроме мужчин, с которыми я спала, о моей родинке никто не знал. Но автор писем не мог быть моим любовником: я всегда избегала романов с писателями. Довольно того, что они надоедают мне каждый божий день в издательстве, и еще ложиться с ними в постель — нет уж, увольте! Никола всегда говорил, что моя родинка на затылке очень красивая и он ее очень любит. Лучше бы он любил меня целиком.
Наш ужин стал полным фиаско. Кажется, это слово больше применимо к сексуальным отношениям. Но в конечном счете мы приблизительно это и обсуждали. Видимо, придется мне назвать своего ребенка Фиаско, в память о его отце.
Никола говорил со мной холодно и презрительно, обвиняя в том, что я навязываю ему младенца и этого следовало ожидать: незамужние дамы моего возраста только об одном и думают — о своих биологических часах.
Я встала из-за стола и сказала ему, что Золушке пора уходить, что она уже не потеряет свою хрустальную туфельку и вообще ей глубоко плевать на принца — так же глубоко, как он внедрился в меня, чтобы заделать этого ребенка.
Из-за Никола и этих писем я несколько дней почти ничего не ела. А ведь следовало бы впихнуть в себя хоть что-то — ради ребенка. Ну вот, теперь и я заговорила языком этих писем.
В холодильнике нашлись два ломтика ветчины — обычная история. Мама всегда мне говорила, что депрессивную личность распознать нетрудно: такие люди всегда «едят в холодильнике». Поэтому я ушла из кухни и села возле письменного стола, но не с той стороны, где работала, а с другой, ближе к кухне; дело было не в том, чтобы расположиться поудобнее, просто не хотелось есть стоя, тем более рядом с холодильником.
И вот тут меня осенило. Видимо, в жизни очень полезно сменить точку зрения — я имею в виду конкретную перспективу, а не мнение.
Итак, «несколько десятков истребителей с крыльями, похожими на букву W, с пронзительным воем неслись прямо на нас».
Читая письмо, я машинально начертила несколько этих W на обороте конверта, но теперь, сидя по другую сторону стола, уже не находила их страшными, это была всего лишь безобидная стайка нескольких М.
Мадам М.
Я перевернула конверт.
М W М W…
А что, если это и впрямь зашифрованная буква М.?
И что, если мадам М., это чудовище, которое аноним описывал мне неделя за неделей, на самом деле мадам W.?
Например, некая мадам Вернер?
Или Элизабет Вернер, как моя мать? Может, названая мать?