Жестокий позыв к рвоте заставил меня вскочить и броситься в ванную.
Неужели речь действительно идет о моей жизни? О той части моей жизни, которую я не могу помнить?
Я не хотела в это верить, но игнорировать тоже больше не могла. Письма поведали мне слишком многое, слишком много подробностей, которые трудно было сочинить. Я должна найти этого типа, и пусть он, черт бы его побрал, все объяснит!
Он ничего не рассказывал о себе, но если внимательно перечитать все письма с первого до последнего, то наверняка отыщется какая-нибудь зацепка, которая приведет меня к нему.
И я стала напряженно ждать следующего вторника — с надеждой, что он даст мне наконец ключ к разгадке, и со страхом перед этой разгадкой.
* * *
«Я шагал гораздо медленней, чем в прошлые ночи: Анни мешала мне идти быстро — не потому, что нести ее было тяжело, а потому что это была она. Я с наслаждением ощущал ее тяжесть. Ее тело, приникшее к моему, волновало меня, и от желания у меня мутилось в глазах. Как же сладко было сознавать, что она не может сойти на землю, оторваться от меня. Я готов был идти так всю ночь напролет, слившись с ней в одно целое. Если бы нынче утром, 4 октября 1943 года, мне сказали, что после полуночи я буду нести Анни на себе, я никогда не поверил бы. Сцепив руки за спиной, чтобы она могла сидеть на них, я шел, стараясь ступать бесшумно и вспоминая тот день, когда мне показалось, что я навсегда потерял ее.
— Анни даже не пришла на похороны. Ты представляешь — не прийти на похороны родной матери!
Моя сестра, которая обожала судачить по любому поводу и смаковать подробности любых сплетен, на этот раз больше ничего не сказала. Смерть стала у нас такой частой гостьей, что уже не вызывала желания ее обсуждать даже у моей сестры.
Тем не менее вся деревня сочла неприличным тот факт, что дочь не явилась на похороны матери. Я-то хорошо понимал, что значила для Анни эта последняя встреча, где ее никто не ждал. Ей было бы тяжело вдвойне: ведь не было даже тела, с которым можно проститься. Ничего не осталось — только церковь с ее безнадежной пустотой.
Анни уехала из Н. как раз в тот день, когда отпевали ее мать. Я знал, что она не просто хотела избежать этой церемонии — она уехала насовсем, — и решил ехать ее искать.
Мне не составило труда найти ее парижский адрес. Почтовый служащий, парень моего возраста, дал мне его с какой-то скверной усмешкой. Я сразу и не понял, в чем дело. Похоже, он хорошо знал это место или по крайней мере этот квартал. Там на поперечной улице есть картинная галерея, сказал он, нужно пройти мимо нее и сразу повернуть за угол направо. Дом № 65.