– Да ты что?! – Александр Борисович возмущенно уставился на бездушную Екатерину. – Да ты хоть знаешь, что мне Семен Львович сказал?
– И что? – прищурилась та.
– Что роды с таким перерывом, как у Иринки, считаются вообще как первые! А с учетом возраста... – Он внезапно вспыхнул от возмущения. – Я тут позавчера такое услышал!..
– И какое?
– Медсестра их старшая... Ну или акушерка, что ли, толстая такая бабища, да еще с усами... Знаешь, как она Ирку мою назвала? Старородящая!.. Я едва сдержался, чтобы ее за такие словечки по стенке не размазать!
– Тихо-тихо... Ух, Турецкий, ты глуп как все мужики... Старородящая – это не обзывательство и даже не определение. Это термин такой медицинский, специфический, употребляемый в гинекологии! Ну а что касается родов... Ты хоть раз дал себе труд оглядеться?
– Что ты имеешь в виду?
– Только то, что таких, как твоя Ирина, здесь полное отделение! И все ведут себя гораздо спокойнее, между прочим, несмотря на то что ни подруг, ни тем более любящих мужей к ним в качестве дежурных у ложа пострадавшей никто не пускает...
– Не всем из них под сорок! – сердито буркнул Турецкий.– Конечно, не всем, сейчас угроза выкидыша и у восемнадцатилетних не редкость... А под сорок тут примерно половина пациенток!
– Тебя не переговоришь, – вздохнул Александр Борисович. – Ну ладно, о главном договорились: ты – днем, я – ночью. Но я и в течение дня, когда такая возможность будет, тоже сразу сюда...
Катя сочувственно покосилась на него и пожала плечами:
– Твое дело... Хочется вам обоим хипеж подымать – на здоровье... Как говорится, красиво жить не запретишь!
Команда Александра Борисовича Турецкого, сколоченная им за годы службы, была небольшой, но зато, как часто с гордостью говорил он сам, увесистой и по-настоящему убойной. Вот так ему повезло на подчиненных, а заодно и оперуполномоченных Грязнова-старшего, которых тот предоставлял ему совершенно безотказно, когда речь шла об особо сложных делах.
Что касается «важняков», то помимо любимчика Померанцева он выделял среди прочих Володю Поремского – подвижного, изящного блондина, с умными и проницательными глазами, до смешного напоминавшего самого Александра Борисовича в молодости... Надо сказать, что удивительное сходство первым заметил Меркулов, и, по наблюдениям Турецкого, тут же «усыновил» парня, едва ли не соперничая в этом смысле со своим старым другом.
Причина была проста, и всякий раз, когда она всплывала, вызывала у Александра Борисовича улыбку. Как известно, Константин Дмитриевич являлся человеком в личной жизни «самых строгих правил», совсем как тоже всем известный дядя Александра Сергеевича. То бишь прекрасным семьянином и честным служакой, красневшим от негодования при слове «любовница», так же как при слове «взятка». И единственной претензией к старым друзьям, Турецкому и Грязнову-старшему, у Меркулова как раз и было их, с его точки зрения, непозволительно вольное отношение к дамам... Женолюбие приравнивалось в его понимании к безнравственности и аморальности, и он искренне не понимал, как это у таких кристально честных людей, как Саша и Слава, оно все же имеет место быть...