– Поехали за «стрелком», – так «ласково» называл Дэна про себя Турецкий. – Будем брать.
– Как брать? – встрепенулся Панюшкин. – А ордер? А основания?
– Не смеши меня, Сережа. Его надо напугать. Напугать сильно. Чтобы все было серьезно, по-взрослому. Разговор по душам дома не «прокатит». Надо везти в отделение.
И вот тут они вспомнили про Альку.
– Ты там все еще сидишь?..
– Конечно, сижу. А что мне еще остается? Что случилось? У тебя такой голос, как будто удалось раскрыть все «висяки» за последние десять лет!
Замерзшая, голодая и злая, она еще могла шутить.
– Мы едем к тебе.
– Ну, наконец-то! Надеюсь, термос с кофе есть?
– «Губозакатывающую» машинку мы тебе везем!
Через три минуты машина уже была во дворе, и Алевтина подорвалась со скамеечки, как ужаленная.
– Объясните же хоть что-нибудь!
– Некогда! Жди здесь. Мы сейчас вернемся.
– Опять ждать?! Ну уж нет!
– Так! Хватит! Сережа, вперед!
Однако «бунт на корабле» назрел нешуточный. Панюшкин тоже решил открыть рот, и явно не к месту.
– Александр Борисович! Вы уж, правда, объясните! А то я сам ничего не понимаю. Потащим парня в отделение, пугать, как вы выражаетесь, будем, только я не понимаю, зачем? То есть я не сомневаюсь, что на то есть причина, вот только какая! Мне это нужно знать, хотя бы чтобы действовать адекватно ситуации. К моим-то девицам вся эта история с оружием никакого отношения не имеет! Мне ж надо знать, чего мы от него добиваемся!
– Ах, тут уже «нарисовалась» целая история с оружием? – почти взвизгнула Алевтина. – А днем это было просто детское развлечение с пневматикой.
– Так! Бардак прекратить! – гаркнул Турецкий. – В двух словах: калибр пули, которой был убит Смородский, совпадает с калибром ружья, который, как ты выяснил только что, Денис купил у твоего усатого приятеля. Есть вопросы?
Коллеги побледнели одновременно. Панюшкин промямлил:
– То есть, это значит?..
– Сам еще толком не понимаю, что это значит. Но что-то значит, определенно. Так ты идешь? – кивнул Панюшкину. – А ты, Аля, здесь. Мы скоро будем.
Алевтина только сейчас заметила, что в пачке осталась последняя сигарета. Онемевшими от холода и шока губами она затянулась и сразу закашлялась. Все это было за гранью. За гранью разумения нормального человека! Но где ж тут нормальные люди-то?
Дверь открыла худощавая женщина с седыми волосами, но не старая. Просто она не считала нужным скрывать седину. Панюшкин одернул себя: как можно сейчас думать о такой ерунде?!
– Вы по какому поводу?
Панюшкин взмахнул удостоверением.
– Мы к Денису.
Лицо женщины стало белым, как мел. Турецкий решил вмешаться.