– Послушайте, и чего это мы все так раззевались? – попытался высказать я мелькнувшее где-то на периферии моего сознания подозрение. – Никак и ракию кто-то зарядил снотворным? Надо это побыстрее выяснить…
Я еще монотонно договаривал фразу, а девушки уже вяло поднялись и, все так же отчаянно зевая, побрели на выход. Я подумал, что если не потороплюсь, то засну прямо за кухонным столом, а потому поспешил, обогнав девушек, подняться скачками по лестнице на второй этаж.
«С этой ракией разберемся завтра, – успел подумать я, небрежно сбрасывая с кровати покрывало. – А пока…»
После этого поток моих мыслей оборвался.
Не знаю, как вы относитесь к собственным снам, что касается меня, то последнее время моя точка зрения на их счет резко изменилась. Всю жизнь я почитал сны лишь своего рода отрыжкой дня: то, о чем «болит» голова, как правило, и становится главной монотемой сновидений.
К примеру, когда я работал над сайтом «Садов», мне бесконечной чередой снились коробки от духов и тюбики крема – я перманентно должен был сдавать сложнейший экзамен на знание всех наименований продукции родной фирмы, омолаживающего эффекта того или иного снадобья, но вся эта информация нещадно путалась в моей бедной голове. И вот я сидел, по-турецки скрестив ноги, обеими руками сжимая свою несчастную голову, а сверху на меня сыпалось неисчислимое количество самых разнообразных пестрых коробочек, тюбиков и губных помад.
И все-таки в череде ежедневных, порою совершенно бессмысленных сновидений время от времени мы не просто смотрим сны, как смотрят глупые мультики, но реально ступаем в иное измерение, собственной кожей ощущая его воздух, атмосферу и живую ауру окружающих нас людей.
Пару раз сны предсказывали события, которые со мной происходили чуть позже, а однажды именно сны стали разгадкой целого преступления. Так что, повторюсь, к определенному роду снов у меня особое внимание.
На этот раз мне снился бал. Самый настоящий бал, какие бывали в век Пушкина. Звучала музыка, и дамы в роскошных платьях, с тугими локонами у висков смеялись русалочьим смехом; мужчины галантно обнимали их за талию, кружили в бесконечном танце, а старушки в капотах вглядывались в мир через лорнеты.
Я безостановочно ходил по этому огромному залу в поисках Сони, сам не зная почему, ощущая смутную тревогу. Я знал, что время на исходе и что я должен торопиться, потому как «промедление смерти подобно».
От дивной музыки щемило сердце – словно музыкальные аккорды с ноткой грусти рассказывали некую историю любви и смерти, измены и мук одиночества. Я бродил среди лукаво улыбающихся дам и джентльменов, вглядывался в лица, наблюдал за танцующими парами и ощущал странную, необъяснимую фальшь всего происходящего. Самое же ужасное и неприятное – это то, что я никак не мог понять, что тут не так.