«Односторонний? Вряд ли! Ведь я словно в огне. Господи, помоги мне… Он в основном лишь смотрел на меня, а я все равно пылала. Он говорил… о «порывах», и все мое тело как будто пробуждалось. Он предлагал мне сидеть спокойно, а меня тут же охватывала жажда движения. Каждый мой нерв служит ему, и я в полном неведении относительно того, что происходит. Это безумие, безумие!» – мысленно восклицала Эленор.
Она снова просмотрела туманный абзац о «супружеском блаженстве» и нахмурилась. Очевидно, леди М. в этом деле не помощница. Возможно, неуправляемый шторм ощущений, который вызывал Джозайя, – это лишь намек на тайные отношения мужчины и женщины. И если так, то в этих отношениях не могло быть сдержанности и вежливости. Во всяком случае – с таким мужчиной, как Джозайя Хастингс.
Элинор вздохнула, отложила «Справочник» милой леди М. и, забыв про ритуал, задула свечу. Комната погрузилась в темноту.
Всю жизнь Элинор полагалась на рассудок, и ничто ее так не пугало, как осознание того, что сердце может не принимать во внимание доводы разума.
– Мне следует приложить усилия, чтобы не допускать симпатии к нему, – прошептала она в темноту.
Ее своевольное сердце ответило без колебаний.
«Мне следовало позволить ему поцеловать меня. Я хотела, чтобы он это сделал, и теперь чувствую себя дурочкой из-за того, что отказала. А виной всему – моя глупая гордость».
Но ведь художники – повесы, беспечные люди без моральных принципов, склонные к буйной творческой энергии, разве не так? Да, возможно. Однако Джозайя никогда не демонстрировал ничего, кроме уважения и сдержанности, – даже тогда, когда признался в желании перейти черту.
И он безропотно уступил при первом же признаке сопротивления с ее стороны – не было ни возражений, ни обиды в его глазах. А если он расчетливо намеревался обольстить ее? Что ж, если так, то приходилось признать, что его стратегия была безупречной и… весьма эффективной.
Когда она засыпала, ее последняя мысль была не о нем и его «правилах».
И даже не о том, как восхитительно будет, если он дерзко их нарушит.
В ее памяти всплыл тот момент, когда упала палитра и краски забрызгали половицы. И почему-то ей вспомнилась растерянность Джозайи.
Наступил очередной сумрачный день, даже более пасмурный, чем предыдущий. Элинор в тревоге расхаживала по комнате, молясь, чтоб карета приехала и чтобы отсутствие нужного освещения не помешало мистеру Хастингсу послать за ней.
Беспокойная ночь с зыбкими эротическими видениями ужасно растревожила ее, и она даже сейчас никак не могла успокоиться. А ночью… Ох, ей то и дело виделся Джозайя Хастингс – он касался ее руками и наносил мазки краски на ее обнаженное тело. Элинор пробудилась с иррациональной мыслью: ей вдруг подумалось, что ее греховное желание теперь не спрятать и его увидит любой, кто посмотрит на нее.