В ответ я только фыркнула.
— Не вернется.
— Ну-ну.
Я посмотрела на Дмитрия через плечо, он уже был у двери, отвесив мне поклон, как делали джентльмены придворным дамам в знак приветствия и удалился.
В эту секунду я напрочь потеряла былую уверенность. Все-таки что я знала об Андрее? И я улыбнулась. Насколько же близко я стала воспринимать шефа, раз думаю о нем. Где-то в доме доносились звон часов, оповещая о начале нового часа. Под третьим ударом я поднялась в комнату Лены, молясь, чтобы моя задумка прошла гладко и без происшествий. Но я еще не знала, что моя глупость начало последовавшие за ним печальные события.
— Что за мужчины топчущие мой газон, отшиваются у дома?! — прогрохотало в трубке. Отняв ее от уха, я посмотрела на номер. И дня не прошло, а он уже в курсе! — Твой мыслительный процесс оставляет желать лучшего.
Я сморщилась. Даже на расстоянии сколько-то там километров, этот человек умудряется читать мне нотации.
— Сабо! — рыкнул Минаев.
— Откуда вы узнали?
— О мужчинах, болтавшихся в моем доме или о вашем недоразвитии? Повзрослейте и тогда все поймете и без моих подсказок!
— Никто не говорит сейчас «недоразвитии». В каком вы веке?
С другой стороны трубки раздался грохот, похожий на звон битого стекла.
— Я просил вас не делать глупостей, припоминаете? А? Похоже, вы никогда не научитесь совать нос не в свои дела, — сказал Минаев, когда стих шум.
Его ложное обвинение привело в ярость. На языке крутились ответные замечания Минаеву, но я благоразумно придержала их при себе. К чему наши перепалки? Все равно будем топтаться на месте.
Встав с кресла качалки, я посмотрела на спящую Елену. Сегодня она подозрительно спокойна и мне это не понравилось.
— Это не глупость, а помощь ближним, — температуры вроде нет. — И кто вам сказал?
Дмитрий? Ну, если он, то я его…
— Ты слишком наивна, раз думаешь, что он тебя сдаст. Вы ему нравитесь. Он как послушный песик готов прыгать на задних лапах, лишь угодить вам.
От его прямолинейности подкосились ноги. И это от Минаева не укрылось? Есть что-то, чего он не знает? Ощупывая тельце спящей девочки, настроение еще больше ухудшалось. С ней определенно что-то не так. Сбившиеся дыхание, бледная кожа, мокрый лоб от пота. Мне стало по-настоящему страшно.
Минаев кому-то закричал, призывая к молчанию, и обратился ко мне.
— На твое счастье, я доверюсь тебе и позволю сновать по дому пидарасам, — не будь я напугана, то посмеялась бы над Минаевым, — но учти. Если они разобьют вазы восемнадцатого столетия, спущу с вас шкуру. Слышишь меня?
Елена распахнула карие глазки. В следующую секунду ее вырвало на подушку. Я что, есть силы, бросилась к малютке, бросив телефон на пол. Стараясь облегчить девочке страдания, перевернула ее на бок, чтобы она не захлебнулась рвотой. Девочку вырывало утренним завтраком, тельце поддергивалась от конвульсий. Поглаживая по спине, я схватила домашний телефон, что стоял на прикроватном столике и вызвала скорую.