Она откусила от яйца, положила его обратно на салфетку и заговорила, причем голос ее сочился сарказмом:
– О, вот как раз это вы, мужчины, всегда и говорите. Все эти обещания вечной верности. До нашей свадьбы Сомертон тоже высказывался примерно в этом духе, и я помню, как удивилась – неужели об этом вообще нужно говорить? Я-то знала, что никогда его не обесчещу, и предполагала, что и с ним ничего подобного не произойдет.
– А.
Ее щеки начал заливать слабый румянец, и это ей очень шло.
– Я старалась изо всех сил. Старалась полюбить его. Позволяла ему… когда он только пожелает…
Роланд стиснул у себя за спиной пучок травы. Затем взял еще кусочек сыра и повернулся к озеру. Это не помогло – в залитых солнцем водах возник ее образ, ее гибкое обнаженное тело, сплетенное с коренастой тушей Сомертона. Нравилось ли ей это? Возбуждал ли ее Сомертон, мог ли удовлетворить? Может, она лежала пассивно или сама побуждала его к действиям, садилась на него верхом, ласкала губами?
Лилибет продолжала бесстрастно, излагая только факты:
– Я… я забеременела сразу, и после первого месяца муж вроде бы подумал… как только доктор все подтвердил, полагаю, он решил не рисковать. Он очень сильно хотел наследника. – Голос ее звучал сухо, прозаично. Подул ветерок, пошевелил выбившийся на лоб локон. Она рассеянно заправила его за ухо. – Я была такой дурой – думала, что он ради меня жертвует собой. А потом он… я знала, что аппетиты у него… – Она откашлялась. – Поначалу он все скрывал. И только когда родился Филипп, я осознала правду. Точнее, ее масштабы.
Будь оно все проклято. Что хуже – воображать ее в постели с Сомертоном или представлять, какой стыд она испытывала от его распутства?
– Сочувствую, – прошептал Роланд. Нежность в его голосе сильно противоречила бушующей в нем ярости. Ему хотелось сразиться с Сомертоном – не на пистолетах, не на мечах, ничего такого благородного. На кулаках! Хотелось ощутить, как ломается его челюсть, как нос превращается в крошево.
Лилибет между тем продолжала:
– Я высказала ему все. Мы ужасно поскандалили. И мне ответили, во вполне определенных выражениях, чего я могу ожидать от своего супружества. А после этого… Что такое, милый?
Роланд поднял глаза и увидел Филиппа. Тот, широко распахнув от возбуждения глаза, мчался к ним от берега.
– Мама! – Он помахал у нее перед лицом камнем. – Я нашел золото!
– О, дай-ка я посмотрю! – Лилибет одним грациозным движением встала с земли и взяла у Филиппа камень. – Вы только посмотрите! Поразительно! Как он сверкает!
– Это настоящее золото, мама, правда? Такое же находили в Калифорнии, да?