. Да и сердце его было весьма непостоянно.
Через пятнадцать лет, в 1771 году, печальный долг призывает Никола на родину. Он плывет из Парижа в Санс; грустный и задумчивый, прислушивается он к веселой болтовне нарядно одетых дам на корме.
— Сколько людей в эту минуту счастливы, а я, несчастный, еду к умирающей матери! — восклицает он.
Две дамы отделяются от остальных и проходят мимо Никола, укрывшегося в темном углу. Не замечая его, они продолжают начатый разговор.
— Как будем называть барышню, чтобы никто не отгадал ее настоящее имя? — спрашивает одна из них.
— Будем называть ее Королевна, — отвечает другая. — Она и вправду почти королевского рода, но кому это может прийти в голову?
— Да, она была бы королевной, — подхватывает первая со смехом, — будь она на самом деле дочерью принца де Куртене, представителя самого старинного рода во Франции, но, как бы ее мать ни старалась всех в этом убедить, никто ей не верит.
— Кто посмеет осуждать ее: ведь она хотела вдохнуть жизнь в этот древний род, благороднейший из всех, что существуют в христианском мире? Посуди сама, дорогая, вскоре Куртене останутся только в Англии. И что станет с гербом с пятью золотыми монетами, более славным, чем герб с лилиями?
— Родилась-то девочка, — говорит первая дама, — так что зря она старалась. Чтобы сохранить титул и унаследовать высокое положение, нужен был мальчик.
— Она сделала все, что могла. Не всякому везет с наследниками.
— А молодой человек был хорош собой?
— Она видела его, а он ее нет. Ему было лет двадцать…
Тут дамы заметили Никола, который стоял в тени, закрыв лицо руками, и, казалось, не мог их слышать.
— Бедняга! — сказала одна из них. — Он, кажется, очень страдает: от самого Парижа все плачет и плачет. Он уже немолод, но у него живые проницательные глаза… С каким умилением он смотрит на Септиманетту… И опять плачет. Вероятно, он потерял дочь таких же лет!
Тем временем девушка подошла к своим гувернанткам; Никола встал, сделав вид, что слышал только последние слова.
— Да, точно таких же лет! — произнес он с глубоким волнением, тронувшим и дам, и девушку. — Позвольте мне поцеловать ее.
Девушка с детской грацией подставила лоб.
— Простите, — осведомился Никола, — одна из вас, вероятно, ее мать?
— Нет… В ней течет кровь…
Но тут более суровая из дам взглядом велела своей товарке замолчать.
— О! Благородная кровь! — воскликнул Никола, так и не дождавшись конца фразы. — Какой счастливец ее отец!
— Отец ее не любит, ведь она девочка… а он хотел…
Первая дама вновь строго посмотрела на вторую, призывая ее к молчанию. Тут кош как раз подплыл к берегу; впереди зеленел луг, вдали виднелся замок. За дамами и девушкой приплыла лодка, на берегу их ждала карета с гербом.