— Как Зефира?
— Мы с Зоей всю ночь не отходили от ее постели.
— Боже мой! А я спал!
— У тебя такой вид, что ей стало бы только хуже!
— Как она себя чувствует?
— Гораздо лучше.
При последних словах Луазо густо покраснел и попытался переменить тему: заговорил было о новом срочном заказе, но Никола не стал слушать — он схватил сюртук и кинулся в лавку. Луазо пришел следом за ним. Зефира задыхалась; взяв своего возлюбленного за руку и силясь улыбнуться, она прошептала:
— Это пройдет.
Больше Никола не оставлял ее ни на минуту.
Вечером, когда Зоя ненадолго прилегла, Зефира жестом показала Никола, что хочет положить голову ему на грудь… Он откинулся на спинку стула, и девушка, два дня назад еще полная жизни, склонила белокурую головку на его плечо. Просидев в этой неудобной позе часа два, Никола громко вздохнул. Зоя проснулась.
— Вам надо отдохнуть… Я сменю вас, — проговорила она и переложила голову Зефиры на подушку.
Она не сказала Никола, что его возлюбленная мертва. Друзья сообщили ему об этом лишь на следующий день.
— Я тоже умру, — произнес он спокойно.
Сам он признавался впоследствии, что был упоен своим горем.
Много дней провалялся он в бреду и беспамятстве, но остался жив. Очнувшись, он проговорил:
— Теперь я окончательно утратил госпожу Парангон.
Ибо Зефира живо напоминала ему госпожу Парангон, как та, в свой черед, казалась ему похожей на Жаннетту Руссо, предмет его первой любви.
Теория сходства — одна из излюбленных идей Ретифа, лежащая в основе многих его романов. Есть люди, для которых важна не столько душа, сколько наружность; в этом есть что-то от язычества, и сколько бы Ретиф ни уверял нас, не верится, что он всю жизнь любил одну женщину — в трех лицах. Сходство почти всегда объясняется тем, что люди происходят из одних мест либо находятся в родстве; Жаннетта Руссо и госпожа Парангон и вправду были землячки. Поэтому Ретиф предполагал, что мать Зефиры также родом из этих мест. Вообще Ретиф даже самые правдивые рассказы о своей жизни неизменно перемежал философскими рассуждениями. Он, словно индус, был уверен, что люди разделены на касты, и потому отвергал учения об абсолютном равенстве, его не могло поколебать даже то, что в иных семьях муж принадлежит к одному сословию, а жена — к другому, ибо он был убежден, что одни дети больше походят на отца, другие — на мать; впрочем, он признавал, что в Европе есть выродки, в чьих жилах течет смешанная кровь. Многие утонченные умы XVIII столетия размышляли на досуге над подобными проблемами, но никто не заходил в своих теориях так далеко, как Ретиф, в чьих парадоксах порой встречаются проблески истины.