Испытывая мерзкую дрожь в коленях и сцепив влажные от зловещего молчания руки, я интуитивно чувствовала, что именно здесь, в этой скромно обставленной комнате с опущенными жалюзи, будет решена моя дальнейшая жизнь. Неожиданно в голову полезло совершенно идиотское сравнение: я ждала, когда, наконец, заговорит этот скрюченный от боли старик с таким же нетерпением, с каким наивные девчонки, замерев от ужаса и восторга одновременно, подсчитывают, сколько раз прокукует кукушка, сколько лет суждено еще прожить…
— Вы очень напряжены, — сказал наконец этот чертов старик по-английски и бережно поправил грелку.
— Потому, что мне страшно…
— Чего вы боитесь?
— Теперь мне кажется, что всего…
— Бояться всего — это глупо.
— На вашем месте я бы сказала то же самое.
— Ваше счастье, что вы не на моем месте.
— Простите… Я не хотела, господин…
— Называйте меня… Сашей, — Синеватая жилка под глазом старика несколько раз дернулась. — Можно без господина.
— Сашей?
— Так меня называла жена…
— А ваше настоящее имя?
— Зачем вам забивать голову лишней информацией?
— Вы… из России?
— Нет, — старик на мгновение прикрыл слезящиеся глаза. — Но какое-то время я жил и там.
— Значит, вы говорите по-русски?
— Говорю. Иногда…
— Зачем тогда английский?
— Вы ведь американка, мисс Спарк.
— Называйте меня Валей… И без «мисс».
— Хорошо… — Старик кивнул. — Знаете, почему я решил поговорить с вами с глазу на глаз?
— Почему?
— Вам надо принять решение. Очень важное… Это лучше делать без свидетелей.
Неожиданно я почувствовала жуткую усталость.
— Вам нехорошо? Хотите что-нибудь выпить?
— Нет, спасибо. Просто я устала принимать решения!
— Тогда вам надо сдаться.
— Что это значит в моем положении?
— Это значит, быть готовой умереть.
— Когда именно?
— С этим вопросом вам и предстоит жить.
— А третьей возможности нет?
— Есть, — кивнул старик. — Остаться здесь…
— В этой комнате?
— В этой стране, — чуть слышно произнес старик. — Остаться навсегда. Здесь вас не тронут. И вашего мужа, и ваших детей… Для того, чтобы здесь тронуть кого-то, нужно уничтожить всех. Это не так просто…
— Спасибо вам.
— Принимаете третье решение… Валя?
— Нет, — я мотнула головой. — Спасибо, нет.
— Почему?
— По какому праву я стану пользоваться этим?
— По праву еврейки.
— А если бы я была шведкой? Или японкой?
— Но вы же еврейка.
— Я плохая еврейка.
— А вы думаете, в этой стране живут сплошь ангелы?
— Но они что-то сделали для нее…
— Боитесь остаться в долгу?
— Знаете, боюсь.
— У ваших сыновей будет возможность рассчитаться за свою мать. А ведь будут еще и внуки…
Я не знала, по какой причине этот разваливающийся на глазах старик протягивал мне руку помощи. Видит Бог, я в самом деле не знала. И не могла до конца поверить в его искренность. С другой стороны, у меня не было ровным счетом никаких оснований не верить в нее. В какую-то секунду я представила себе, как уговариваю Юджина переехать в Израиль, представила его улыбающееся лицо, вихрастую голову Тима, который по-русски спрашивает меня: «А когда я увижу бабушку?»… Все эти картинки пронеслись в сознании мгновенно, как ускоренная видеозапись, но оставили такое резкое, почти физическое ощущение РЕАЛЬНОСТИ, что я почувствовала, как задыхаюсь от переизбытка адреналина…