— Именно этот человек год назад выходил с нами на связь в Акапулько…
— Вы в самом деле уверены в этом? — Кендал чуть подался вперед, даже не подумав скрывать своего возбуждения. — Не торопитесь, мисс Быстрова, это очень важно для нас…
— Не запомнить такого красавчика!.. — Быстрова пожала плечами. — Это он, я не ошибаюсь… Правда, тогда, в Мексике, он был брюнетом. Жгучим брюнетом. Помню, я тогда еще удивилась: черная, как смоль шевелюра, а на груди — рыжие волосы…
— Значит, говорите, он был жгучим брюнетом? — вполголоса, как бы про себя, пробормотал Кендал, пряча фотографии в стол.
— Скажите, он жив?
— Кто? — Вынырнув из собственных мыслей, Кендал уставился на женщину. — О ком вы спрашиваете?
— Ну, этот человек, — Быстрова кивнула на ящик стола, в котором только что исчезла пачка фотографий.
— Вас, действительно, беспокоит его судьба?
— Да нет… Я же говорила, что незнакома с этим человеком. Просто спросила…
— Этот человек жив, мисс Быстрова. И скорее всего вы с ним увидитесь…
Как только Быстрову увели из кабинета, Моррис Кендал нажал кнопку селектора и коротко спросил:
— Уолш у себя?..
База Моссада. Нагария, Израиль.
Февраль 1968 года
Первый заместитель шефа Мосада Моти Проспер повертел в пальцах пустую коробку из-под сигарет «Тайм», потом тяжело вздохнул и не замахиваясь, одной кистью, швырнул ее в мусорную корзину из узорчатого пластика в углу кабинета. Описав крутую дугу, белая пачка беззвучно опустилась в корзину. Впрочем, Проспер даже не обратил внимание на удачный бросок, поскольку уже вытаскивал из ящика письменного стола третий за этот бесконечно длинный день «Тайм», отработанными до автоматизма движениями старого курильщика обдирал целлофановую обертку и вытряхивал новую сигарету.
Николай Серостанов, измотанный пятичасовым допросом с коротким перерывом на чашку кофе и пару сандвичей, с нескрываемым сарказмом наблюдал за израильтянином:
— Играли в молодости в баскетбол?
— Ага, играл, — кивнул Проспер и глубоко затянулся. — И очень даже неплохо. Если бы не война…
— О какой войне вы говорите?
— Обо всех подряд! — Проспер как-то невесело улыбнулся и прочертил кончиком сигареты окружность. — Знаете любимый анекдот норвежцев?
— Нет.
— Турист-иностранец, впервые попавший в Тронхейм, спрашивает у мальчика на улице: «Скажи, дождь давно накрапывает?» А тот отвечает: «Не знаю, ведь мне только восемь лет. Надо спросить у дедушки…» Примерно то же самое у израильтян с войнами. Никто уже толком не соображает, когда началась первая и когда закончится последняя…
— Скажите, вы еще долго будете терзать меня своими расспросами?