— Очевидно, я настолько увлекся анализом, что просто не успел подумать о себе, — пробормотал Николай. — Хотя с другой стороны, впереди у меня вполне достаточно времени…
Какое-то время Моти Проспер молчал, сосредоточенно обдумывая какую-то мысль. Потом резко вскинул седую голову и спросил:
— Скажите, господин Серостанов: вы действительно уверены, что ГРУ вами пожертвовало?
— Какое это теперь имеет значение? — поморщился Николай. — И к чему вообще вся эти упражнения в практической психологии?..
— И все-таки, ответьте на мой вопрос.
— Я бы с радостью принял ваши возражения с убедительными доказательствами. То есть, я был бы рад ошибиться. Но, думаю, я прав. Хотя это как раз тот самый случай, когда особой радости от своей правоты я не испытываю…
— А что вы испытываете, господин Серостанов?
— А что бы вы испытывали на моем месте?
— Не представляю себя на вашем месте! — Проспер несколько раз энергично качнул головой. — Действительно не представляю…
— Надеюсь, вы не собираетесь доказывать, насколько гуманна ваша страна в сравнении с моей? — окрысился Николай. — Или вы в самом деле уверены, что никогда бы не оказались в моей ситуации?
— Боже упаси! — Моти Проспер тяжело вздохнул. — Я просто подумал, насколько паскудной порой может быть наша профессия…
— Спасибо за сочувствие, — Серостанов сдержанно кивнул. — Похоже, мы обсудили все вопросы, представлявшие взаимный интерес?
— Торопитесь в камеру?
— Хотите пригласить меня в бар?
— Хочу задать вам еще пару вопросов.
— О, господи! — вздохнул Николай. — Сколько же можно?!..
— Потерпите, — улыбнулся Проспер. — Мы с вами очень продуктивно и качественно работаем…
— Еще бы, — усмехнулся Николай. — Я вот, к примеру, скостил себе уже года два-три тюрьмы. Того и гляди, в конце разговора вовсе могу выйти на волю с чистой совестью…
— Давайте предположим, что вам каким-то фантастическим образом удалось сбежать из тюрьмы и покинуть Израиль… — Моти Проспер пристально смотрел на Серостанова. — Что бы вы стали делать, господин Серостанов?
— Не знаю… — Николай покачал головой.
— А вы подумайте как следует, это не праздный вопрос.
— Я действительно не знаю.
— Вернулись бы в Москву, к своим?
— Это совершенно невозможно.
— Поехали бы в Каир? В Лондон?..
— Нет, не думаю…
— Ну, куда-то же вы должны будете вернуться?
— Куда бы я не вернулся, моя песенка спета, — негромко произнес Серостанов. — Даже в том случае, если вы вдруг проявите благородство и отпустите меня на все четыре стороны. Доказывать своим, что я сидел у вас почти трое суток только потому, что не было мест в отеле, я, естественно, не стану. Меня найдут, выпотрошат, выяснят все, а потом… Даже не хочу думать, что будет потом…