— Мы считаем, что были затронуты наши интересы.
— Наши — это, простите, чьи? — окрысилась я.
— Наши — это интересы национальной безопасности Соединенных Штатов Америки. Такой ответ тебя устраивает, Валечка?
— Абсолютно не устраивает!
— Могу я поинтересоваться, почему?
— Потому, что были затронуты МОИ интересы! Был ранен МОЙ муж. Преследовалась МОЯ семья. Бесследно исчез МОЙ друг. И какое мне дело до ВАШИХ интересов?!
— Возможно, они совпадают, девочка…
— Где совпадают? В чем совпадают?
— Вот это нам и предстоит выяснить… — Паулина приладила-таки ремень и с удовлетворением откинулась на спинку кресла. — Важно, чтобы ты понимала: любое государство, защищая свои интересы, автоматически защищает интересы его граждан…
— Вот именно — автоматически…
— Не цепляйся к словам, девочка!
— Я цепляюсь к смыслу, а не к словам, Паулина! Поскольку тридцать лет жила в стране, где интересы государства неизменно отождествлялись с интересами личности. В стране, где эти понятия определялись как единое целое. В результате, Политбюро ЦК КПСС и КГБ решали и продолжают решать все сами, манипулируя этими самыми личностями, как им вздумается. Но разве вы, Паулина, и ваша долбаная служба не делает то же самое? Да, возможно в какой-то конкретный момент наши интересы действительно совпадают. Однако потом наступает другая ситуация. Когда в интересах государства необходимо подставить эту самую личность, пожертвовать ею… И что тогда? Вы делаете это, прикрываясь все той же формулой: защита национальных интересов страны. Так вот, Паулина, этот урок я уже проходила. Потому-то, собственно, Юджин и не хотел обращаться к Уолшу. Он знал, что Генри, близкого друга его отца и матери, в первую очередь заинтересует ГОСУДАРСТВЕННЫЙ аспект трех выстрелов среди бела дня в американской глубинке. И уже потом, опосредствованно, сугубо личная, семейная проблема супружеской четы с двумя детьми…
— Но ведь те, к кому ты решила обратиться за помощью, исповедуют тот же подход, те же взгляды, Валечка…
Голос Паулины был ровным и мягким. Я понимала, насколько важен был для нее этот разговор. Да что там важен — принципиален!
— Во-первых, я этого не знала, Паулина.
— Я тебе не верю, — мягко, явно стремясь не задеть мое самолюбие, возразила Паулина. — Вернее, при всем желании не могу поверить.
— И, тем не менее, это так. Вы переоцениваете мою искушенность в подобного рода делах, Паулина. Кроме того, я ведь еврейка. И как бы пришла за помощью к своим… Тем более, я ни о чем их не просила — просто выполнила просьбу друга, которому и они, кстати, кое-что должны — в противном случае Мишин никогда бы не написал об этом. С моей стороны это был бескорыстный поступок. Я поступила как человек… В конце концов, я верю, что существуют ситуации, при которых ты не имеешь право прятать голову в песок и просто обязана помочь людям, нуждающимся в тебе. Что же касается этих людей из Моссада, то ничего конкретно от них я не требовала. Так что, они могли спокойно отказаться, сообщить мне, что это не в их силах. И тогда я бы сама решила, что мне делать дальше… А они меня начали вербовать, начали ТОРГОВАТЬСЯ со мной, при этом даже представления не имея о том, как мне помочь! Я уверена, что им вообще в этот момент было не до моих проблем. В этом есть что-то очень мужское, согласитесь, Паулина: вначале успокоить, огладить, незаметно расстегнуть лифчик и по-скорому, пока не успела прийти в себя, трахнуть. А уже потом разбираться, насколько мне все это нравится и вообще нужно… Короче, стоило им только заполучить меня в свои руки, как у них, как и у вас, Паулина, моментально вскочил свой, государственный ИНТЕРЕС. После чего я тут же превратилась в кирпич, которым они попытаются как можно быстрее и с максимальной эффективностью замуровать часть какой-то своей ГОСУДАРСТВЕННОЙ проблемы…