— Хорошо, допустим… — Николай глубоко вздохнул.
— Не делайте мне никаких скидок! — Моти Проспер затянулся с такой силой, что горящий кончик сигареты ослепительно полыхнул рубиновым сиянием. — От того, насколько СКЛАДНОЙ будет эта версия, зависит ваша личная безопасность, господин Серостанов!..
— Вы считаете, что меня можно вернуть в игру? — тихо спросил Николай.
— Я бы поставил вопрос иначе: вы ХОТИТЕ вернуться?
— Ответьте вначале на мой вопрос.
— В случае корректности нашей версии о том, что руководство советской военной разведки действительно не имеет никакого отношения к этой запутанной истории, у меня нет принципиальных возражений. — Проспер пристально посмотрел на Серостанова. — Теперь ответьте вы.
— Это не просто…
— Мы провели вместе так много времени, что я готов подождать, пока вы подыщите нужные слова.
— Меня еще никогда не перевербовывали… — Николай развел руками. — И мне всегда была глубоко отвратительна любая форма предательства…
— Как и всякому нормальному человеку, — кивнул Проспер.
— Вы можете мне не верить, но я все равно скажу: если бы причиной того, что… случилось, была моя ошибка, собственный промах, я бы отказался от этой затеи. В конце концов, семь или восемь лет тюрьмы — не самая суровая кара за производственный брак. Тем более, если тебе только тридцать пять, и можно когда-нибудь вернуться домой и не бояться смотреть в глаза друзей…
Моти Проспер внимательно слушал, подперев подбородок ладонью. Со стороны могло показаться, что этот человек самым внимательным образом наблюдает за киноэкраном, на котором разворачивается сюжет интереснейшего детектива.
— В камере у меня было время подумать как следует. Я практически не спал двое суток, понимаете? Совершенно очевидно, что меня поимели в задницу самым грубым, варварским способом. От одной мысли, что это могли сделать СВОИ, я готов был перегрызть себе вены. И я вам благодарен за то, что вы, кажется, сумели меня в этом разубедить. А раз так, то…
— Неужели почувствовали себя графом Монте-Кристо? — устало улыбнулся Проспер и потер веки. — Встретили аббата Фариа, который раскрыл вам глаза на механизм интриги? Появилось желание отомстить?
— Вам это, похоже, кажется смешным? — набычился Николай.
— Ничуть… — Моти Проспер энергично покачал головой. — Видите ли, Серостанов, накопленный опыт доказывает: использование двойных агентов — это, как правило, десять процентов конкретного результата и девяносто процентов — постоянной головной боли. Грамотно использовать обстоятельства и заставить работать на себя агента иностранной спецслужбы — задача, поверьте, несложная. А вот превратить такое сотрудничество в стабильный и эффективный контакт удается крайне редко. У агентов-двойников, как правило, нет МОТИВАЦИИ, нет стимула выкладываться и уж тем более рисковать. И это естественно: никто не любит работать из-под палки, никто не прощает обид, ущемленного достоинства и, главное, страха перед разоблачением, под знаком которого существуют все двойники. Поэтому мы стараемся обходиться без их услуг. Что же касается вас, господин Серостанов… — Проспер почти минуту сосредоточенно крошил в пепельнице обгоревший сигаретный фильтр. — Вы влезли в чужую драку. Задачи любой военной разведки, как я понимаю, концентрируются на предотвращении реальной ВОЕННОЙ угрозы, которую представляет для твоей страны армия конкретного государства. В этом плане у нас с арабами свои счеты. Причем не гипотетические, а реальные. А вот то, что делает на Ближнем Востоке ГРУ, диктуется совсем не оперативными задачами военной разведки, а ПОЛИТИКОЙ, господин Серостанов! Израиль никогда не представлял и объективно не может представлять военной угрозы Советскому Союзу. Скажу больше: не Израиль, а именно арабские режимы в достаточно близкой перспективе могут стать реальными врагами вашей страны, почти треть которой заселена мусульманскими народностями. Что же касается союзнических обязательств Сирии, Ливана, Ирака, Ливии, Ирана перед вашей страной, то они мало что значат, если на другую чашу весов положены планы тотального уничтожения еврейского государства. И вы в этом убедились на собственном опыте, не так ли, господин Серостанов?