С несчастным Беззубцевым случилась истерика. Он натурально потерял самообладание: принялся ездить от машины к машине и пытаться их толкать, как будто они от этого сдвинулись бы с места. Да не тут-то было. Самоходка не танк, чтобы толкаться, ствол впереди торчит, мешает. Озверевший комбат, себя не помня, распахнул люк и выскочил наружу…
И увидал, как с машины Малешкина ему улыбаются и машут.
* * *
Малешкин рассчитывал на одно, а вышло совсем другое. Саня надеялся, что Беззубцев, взрослый и мудрый, сразу поймет смысл «заговора лейтенантов» (так обозвал их предприятие ехидный Домешек), и если не возглавит его, то хотя бы присоединится. Увы, у комбата было свое видение долга и ответственности. Он вроде бы очень быстро понял, куда их занесло и что тут творится. Осмотревшись по сторонам, он признал, что это все декорация и даже — Саня и слов таких не знал — «профанация и порнография».
«Но воевать-то надо», — сказал он.
Саню он этим выводом просто огорошил, тот только глазами захлопал. Теленков и Зимин беспомощно развели руками. Чегничка сидел на своей башенке и явно ждал, чья возьмет.
Несколько минут они препирались, но комбат был неумолим. «Нельзя оставлять танкистов без поддержки, — говорил он. — Нехорошо так. Неправильно. Пускай тут все неправильно, но смотреть, как наши горят, еще хуже».
Что интересно, Беззубцев обмолвился: полковник Дей умер от ран летом 1944-го. То есть они успевали вести какие-то внеслужебные разговоры, и это Саня запомнил. Куклы так не поступают. Значит, Дей был живой. Ну, в смысле, такой же, как он. И нечто странное в его хозяйстве происходило: иногда танки начинали «разбредаться», это и Беззубцев видел, и Саня недавно заметил какие-то необъяснимые маневры.
— Если у него там одни куклы, может быть, полковник устал, — предположил Домешек. — Не справляется с ними со всеми.
— Ну так поможем ему, — сказал комбат. — Надо помочь, сами видите.
— Наоборот! — воскликнул Саня. — Мы ему поможем, если будем мешать! Тогда здесь все остановится!
— Тогда немцы будут просто убивать нас, ты об этом не подумал?
— Перестанут рано или поздно, — упрямо заявил Малешкин. — И все кончится!
— Сан Саныч, друг мой, — сказал комбат. — Мы теряем время. Кончится тем, что сюда примчится сам полковник и спросит, в чем дело. Он и так уже на стенку лезет… И всем будет очень стыдно…
— Пусть приедет! Пусть откроет люк и выглянет! Пусть увидит, что тут все нарисованное!
— Молчать!!! А вам, Сан Саныч, будет стыдно в особенности. Полковник тебя представил к Герою, а ты…
— Да не хочу я быть Героем! — заорал Саня. — Я человеком хочу быть!