Твой отец, Майя, родился год спустя, в 1937-м. Мы по-прежнему жили в Монпелье. У меня еще не было собственной аптеки, но я достойно зарабатывал. Благодаря мне, у твоей бабки никогда не было необходимости работать! Что? Женщины в то время вообще не работали? А продавщицы в магазинах? Да они работали больше, чем их мужья! Главная проблема с твоей бабкой, Майя, — это то, что она постоянно со мной спорит! Слушай, Ольга, рассказывай мою историю сама — ты ведь обо всем знаешь лучше меня!
— Нет-нет, Симон, продолжай, ты очень интересно рассказываешь!
— У твоей бабки горячий нрав, Майя. Это просто Сефарада[12]! Ее горячность всегда меня воодушевляет, но постоянные выпады мне осточертели!
— Ладно тебе, Симон, продолжай рассказывать Майе о нас! Ты совершенно прав, что в те времена я была единственной женщиной, которая не работала, и мне очень с тобой повезло…
Рассказы Симона всегда прерывались его перепалками с Ольгой. Майя улыбнулась, потом резко поднялась с кресла. Она не могла представить себя внучкой нацистов!
— Но как ты заставил себя полюбить меня, Симон, если так ненавидел мою мать? — Майя произнесла эту фразу вслух.
Затем позвонила Морису и пригласила его поужинать. Наедине. «Чем этот вечер отличается от всех остальных вечеров? — спросила она сама себя, перефразируя начало пасхальной молитвы. — Потому что вот уже два дня, как мне хочется соблазнять. Соблазнять? Ты слишком изящно выражаешься, девочка моя, скажи лучше, что тебе просто хочется трахаться! Да, — тихо прошептала она себе же в ответ, — я хочу трахнуться и сбросить с себя груз прошлого! Что в этом плохого?»
На рынке Киска продавала лавандовые букетики американским туристам. Сидя в небольшой крытой повозке, Мишель плел корзины из ивовых прутьев. Майя помахала им рукой и направилась к итальянцу. Она купила две банки оливок, пармезан и свежие хлебцы. Она с наслаждением вдыхала запахи приправ, пока продавец насыпал в бумажные пакеты миндальные орехи и сосновые семечки. Затем, пока мясник ощипывал тушки перепелов, она купила в лавке тканей льняную вышитую наволочку. Когда со всеми покупками было покончено, Майя села в тени мелколистного вяза, склонившегося над террасой кафе «У Эжена», заказала кофе и открыла банку оливок. Она не могла запретить себе мечтать о том, как Морис будет ласкать ее, а его рука будет нежно скользить между ее бедер. Ей было так хорошо… Она вдыхала ароматы коптившегося на решетке окорока и горячей пиццы. Майя почувствовала, что проголодалась, и съела все хлебцы, не переставая мечтать о ласках Мориса. Ей захотелось кончить прямо здесь, на глазах у всех. Майя поднялась и поспешно направилась к своему автомобилю, чтобы никто не догадался о ее желаниях.