Но вместо этого Морис закрыл глаза и расслабленно откинулся на спинку дивана. Его лицо было безмятежным. Майя не могла догадаться, о чем он думает, и даже уловить, какие у него мысли — веселые или грустные.
— Не хочешь потанцевать? — спросила она.
— Нет, не особенно.
Голос Мориса звучал немного хрипло. При первых звуках «When a Man Loves a Woman» Майе захотелось плакать. Ей казалось, что Пьер ужасно далеко. Словно бы его никогда не существовало.
— А мне ужасно хочется танцевать! — воскликнула она.
Она подошла к Морису и взяла его руки в свои, заставляя подняться. Он обхватил ее талию своей мускулистой рукой, и Майя мгновенно вспомнила, как раньше отвердевал его член, когда они танцевали медляки. В те времена молодые люди изо всех сил прижимали ее к себе, так что она едва не задыхалась, и казалось, что в штанах у них — железные прутья. Тогда она еще не знала, что это их члены, отвердевшие от желания. Она думала, что они у мальчишек всегда такие.
В этот вечер, однако, член Мориса не подавал никаких признаков активности, когда тот прижимал ее к себе. Майе захотелось прижаться к нему чуть покрепче, чтобы убедиться в этом наверняка, но она не решилась. Она вспомнила, как раньше ее партнеры расстегивали на ней лифчик и их руки скользили по ее телу снизу вверх, достигая кончиков грудей. Как же это было неописуемо приятно!
Она положила голову Морису на плечо. Ей нравился запах его туалетной воды. Ей хотелось поставить «Satisfaction» и прошептать ему на ухо, как страстно она жаждет его тела. Хотелось, чтобы он знал, что она ласкала себя, думая о нем. Хотелось раздвинуть ноги и приоткрыть складки влагалища. Пытаясь скрыть охватившее ее исступление, Майя слегка отстранилась и сделала величественный жест в сторону накрытого стола.
— Ты, должно быть, проголодался, идем ужинать.
Теперь Морис рассказывал о своем внуке. Майе не нравилось, какой оборот принимает беседа. Она хотела, чтобы он говорил о Джимми и «Роллингах». Она больше не испытывала ни малейшего желания становиться бабушкой.
— А куда подевался твой старый «Гибсон»? — перебила она.
— Хороший вопрос… Не помню. Наверное, где-то в кладовке…
— А помнишь, как мы забивали косяки?
— Еще бы не помнить!
— А потом тебе никогда не хотелось покурить косячок?
— Да я вообще никогда не прекращал!
— Я тебе не верю!
— Честно! — Морис рассмеялся. — А ты что поделывала, Майя?
Наконец-то он прямо взглянул ей в глаза.
— Трудно сказать… — Майя почувствовала, что голос ее стал тонким и ломким, как бывало всякий раз, когда она собиралась заплакать. — Кажется, я испытываю ностальгию по слишком многим вещам… По моей молодости, по времени, которое проходит, как и любовь… Тут еще этот склад на чердаке…