Майя бросила джинсы на канапе с полосатой обивкой — за многие годы красные полоски выцвели до бледно-розового, кое-где почти бежевого оттенка.
Выйдя в гостиную, она поставила на проигрыватель «Девушку и смерть» Шуберта и сделала звук максимально громким, чтобы слышать музыку, сидя в ванне на львиных лапах. Достала из шкафа чистое полотенце и, как только послышались звуки скрипичного смычка, погрузилась в прохладную воду.
Она думала о Пьере. Десять лет назад он повел ее слушать Шуберта в Венскую оперу. Это был такой романтичный уик-энд! Ребекка и Мари остались у Симона и Ольги, дедушки и бабушки Майи с отцовской стороны. Именно они присматривали за ней после смерти Алена, поскольку ее собственная мать бросила ее на следующий же день — так бросают ненужные вещи во время поспешного бегства.
Сколько раз Майя подавляла гнев, думая о Еве, которая стерла все воспоминания об Алене? Когда Майя начала встречаться с матерью, то каждый раз просила ее рассказать об отце. Но глаза Евы становились пустыми и невыразительными. «Что ты хочешь? Мне нечего рассказывать», — всегда отвечала она.
Дедушка с бабушкой охотно рассказывали об Алене, когда он был ребенком, и никогда об Алене — ее отце. Симон часто с горечью повторял: «Ему было всего восемнадцать, когда твоя мать забрала его у нас! Она его украла, чтобы никогда больше не вернуть!»
Иногда он закрывал лицо руками и тихо плакал:
— Чертова немка! Мало ей было, что они убили шесть миллионов на войне! Ей понадобилось еще убить моего сына!
— Симон! — с упреком говорила ему Ольга. Потом шепотом добавляла: — Ты делаешь малышке больно! Ведь это ее мать! Замолчи!
— Прости! Прости, Майя! Иди ко мне на колени, я расскажу тебе про папу! Про то, как однажды он остриг волосы сестре, как до этого — ее кукле.
— И расскажи еще раз про то, как он отпустил тормоза у машины, а ты его даже не отругал!
— Хорошо, милая. Это ведь твоя любимая история, правда?
Когда Ален умер, Майе было пятнадцать. Родители заставили ее рано повзрослеть. Слишком рано. Вот почему с Симоном и Ольгой, у которых она потом поселилась, Майя так рада была почувствовать себя снова ребенком.
Когда она выбрала пластинку «Девушка и смерть», ей хотелось подумать о Пьере, но вместо этого мысли вновь обратились к матери. Ее злость на Еву была такой сильной, что заглушила все печальные воспоминания. Майя вздохнула и посмотрела на свое слегка расплывшееся тело. Она чувствовала себя старой. Ей казалось, что под водой — всего лишь вялая плотская оболочка, уставшая и уже не способная испытывать никаких желаний. «Я просто тело, лишенное всяких чувств. Мне уже сорок четыре года! Я чувствую себя старой и молодой одновременно. Интересно, что я скажу, когда мне будет шестьдесят? То же самое? И до каких пор это будет продолжаться? Когда мы перестаем верить, что еще молоды?» Словно для того, чтобы разгладить и подтянуть кожу, Майя провела влажными руками по напряженному лицу.