Морис принес ей бокал белого вина. Поцеловал ее в затылок и, приподняв футболку, начал ласкать ее груди. При виде светлых завитков, едва закрывающих приоткрытые складки ее тайной плоти, он почувствовал, как его член слегка напрягся. Морис отступил, слегка смущенный, но Майя, расстегнув его брюки, вытащила член наружу. Она скользнула по нему губами, покрывая его беглыми поцелуями, потом, сжав его рукой, уткнулась лицом в низ живота Мориса.
Когда запах подрумянившегося на сковородке лука заставил Мориса нежно отстраниться, Майя отпила первый глоток прохладного вина.
Погрузившись в свои стыдливые желания, они некоторое время молчали. Время словно застыло.
— … я никогда не ела ничего вкуснее, Морис!
— Тогда ты, должно быть, умирала от голода! Это просто омлет, Майонетт!
— Мне нравится, когда ты называешь меня Майонетт!
— А мне нравится тебя так называть. Тебе подходит это имя.
— Потому что ты видишь меня такой, как я была.
— Ты и сейчас такая же!
— С тобой мне кажется, что это действительно так. Но с другими, с Пьером например, я как будто отдаляюсь от себя…
— Это нормально… все мы меняемся.
— Нет, это не то. Мне кажется, с годами люди теряют искренность. Мы с тобой знали друг друга еще подростками. Именно в этом возрасте человек наиболее искренен, наиболее откровенен с самим собой… Я хочу рассказать тебе об одной вещи, которая не дает мне покоя. Ты помнишь Архангела?
— Да, конечно.
— Действительно, дурацкий вопрос… Но знаешь, почему я спрашиваю? Потому что я сама его совсем забыла! Когда я вспоминала о моем детстве в Ашбери и даже на Монпарнасе, я видела моих родителей. Только их. Вплоть до последних дней. До тех пор, пока я не нашла старые кинопленки, дневники — словом, все, что было на чердаке. Я тебе об этом уже говорила. Теперь мои воспоминания вспыхнули с новой силой, и Архангел всегда в них присутствует. Все равно как если бы я все эти годы была близорукой, а теперь наконец надела очки. И мое зрение стало таким острым, что я повсюду вижу Архангела. Хотя кроме него — больше никого! Просто невероятно, как я могла раньше о нем не вспоминать! Это сводит меня с ума, Морис!
— Что сводит тебя с ума? То, что ты полностью стерла его из памяти?
— Это тоже…
— Память избирательна.
— Вот именно! Почему же она не сохранила его?
— Не знаю. Может быть, потому, что ты хочешь вспоминать из своей юности только те моменты, которые связаны с Аленом и Евой.
— Но почему?
Морис пожал плечами.
— А каким он тебе представлялся? — спросила Майя.
— Ну, для меня он был птицей самого высокого полета. Полностью без крыши, сражался на баррикадах, был в Вудстоке…