– Поедешь в Тале, это в Гарце. Там пансион. Решение окончательное и обсуждению не подлежит.
Слова Альфреда Рифеншталя оглушили Лени. Она с ужасом представила, как будет страдать в этом живописном захолустье, вдали от всего и всех. Ее вдруг пронзила ужасная боль в правом боку, она не могла сделать вдох и разогнуться. Схватившись за ребра, Лени с трудом доползла до кушетки и легла. Новый приступ боли заставил ее прижать коленки к подбородку. Несколько минут она стонала, затем впала в забытье. Приступы продолжались несколько дней – желчными коликами Лени страдала уже несколько лет. Видя физические страдания дочери, еще более усугублявшиеся духовными страданиями из-за отказа от сцены, отец тоже страдал, но решил стоять на своем – нет, он не позволит собственной дочери стать одной из этих падших и развратных созданий! Когда Лени в страхе от перспективы быть запертой в пансионе дрожащим голосом со слезами на глазах сообщила отцу, что желает учиться живописи, он несколько смягчился. Уже на следующий день его стараниями Лени была записана на приемный экзамен в Государственную школу прикладного искусства на Принц-Альбрехтштрассе. Конечно, Лени совсем не о том мечтала. Глядя на толпу пришедших поступать вместе с ней, она без энтузиазма прошла в класс. Задание состояло из нескольких рисунков обнаженной натуры, портрета и рисунка на свободную тему. Имея еще со школы отличную оценку по рисованию, Лени без труда прошла испытание. Кроме нее, только один человек справился с экзаменом. Однако никакой радости от того, что ее приняли, девушка не испытывала. Она с тяжелым сердцем ежедневно ходила на уроки, даже не подозревая, какой еще более неприятный сюрприз готовит ей отец. Уже весной 16-летняя Лени оказалась в ненавистном ей пансионе, заботливо выбранном Альфредом Рифеншталем из вороха рекламных проспектов. В заведение «Ломанн» в Тале отец сдал ее директрисе со словами: «Прошу отнестись к моей дочери со всей строгостью. Видите ли, она приехала сюда, чтобы избавиться от глупых фантазий и стремлений стать актрисой. Думаю, здесь она забудет об этом, и Вы, фройляйн Ломанн, всеми силами будете способствовать этому». Лени была не единственной девушкой в Германии, мечтающей стать актрисой, и желанию которой препятствовали родные. Уже скоро Лени свела дружбу со своей соседкой по комнате Гелой Грюэль, дочерью сенатора, сосланной в пансион с той же целью – навсегда забыть о сцене. Впрочем, в заведении, как и в других ему подобных, достаточное время отводилось театру – девушки сами ставили пьесы и сами в них играли. Лени, конечно же, сразу стала звездой – ей все равно было в кого перевоплощаться: в горбунью ли в «Крысолове из Гаммельна», в Фауста в «Сошествии в ад доктора Фауста» или в главную героиню в «Прекрасной Галатее». Кроме того, каждое воскресенье воспитанницам разрешалось ходить в городской театр под открытым небом – там ставился в основном классический репертуар вроде Шиллеровских «Разбойников», «Минну» Лессинга или Гетевского «Фауста». Для Лени и Гелы эти походы были самым желанным, что удерживало их в пансионе. О сцене девушки не только не забыли, но, наоборот, каждое представление с еще большей силой распаляло в них желание стать актрисами. Лени взяла с собой в пансион балетки – она не собиралась терять форму из-за отцовской дури, поэтому ежедневно, с 5 утра до 8, занималась в своей комнате, стараясь, чтобы об этом никто не знал, кроме Гелы. Между тем, день окончания обучения приближался, и девушка вскоре должна была решить, что она будет делать дальше. Все, что она хотела в жизни – танцевать. Ее не прельщали научные исследования, хотя она проявляла живой интерес и к химии, и к астрономии, и к философии, однако смысл для нее был только в танце. Постепенно в ее голове созрел хитроумный план, и она отправила родителям письмо: