Я пишу все это под диктовку некоего таинственного голоса, который движет моей рукой. Я намеревался написать тебе несколько слов совсем по другому поводу, а вот исписал уже четыре страницы...”
Его заботы о своих духовных чадах возрастали до такой степени, что он писал Ксении: “Я стал размышлять о необходимости моего присутствия в монастыре. Мы основали монастырь с малоискушенными инокинями. Хотя они и испытали себя в своей расположенности к такому образу жизни, они, тем не менее, не знают, что такое самоотречение для достижения совершенства в добродетели, что такое борьба против эгоизма и страстей души и тела, что такое борьба с миром, то есть с тревогами этого мира, что такое борьба с противником, с вечным врагом. Они исхлестаны всеми ветрами, покалечены всеми штормами житейского моря. Корпус их судна расшатан, ими овладевает ужас. Они лишены опытных капитанов и им не достает мужества. Нет никого, кто мог бы поддержать их примером собственной борьбы. Все это заставило меня призадуматься. Я хотел бы быть среди вас, чтобы вселить в вас уверенность, научить вас. Как подсказывает мне интуиция, моя удаленность от вас не продлится долго, и я смогу приехать к вам на довольно продолжительное время. Тогда я сумею оказать вам необходимую поддержку и помочь советом.
Когда я высадился на Эгину с целью основать там монастырь, то еще не знал, что возлагаю на себя ответственность, которая заставит меня в один прекрасный день остаться жить с вами. Желание мое — отправиться в Скопель[4], но внутренний голос говорит мне: “Ты взял на себя обязанности на Эгине, ты должен их выполнить, оставшись там. Молитесь, чтобы Бог просветил меня и я сумел исполнить Его волю”.
Однако в то же время заботы о монастыре не остудили его ревности и в деле общественного служения Церкви, ибо в это время он задумал “создать в соответствующем месте в 30–45 минутах от монастыря богословскую школу, выпускающую проповедников слова Божия, исполненных божественной любовью, усердием и полного самоотречения, работающих на ниве Церкви Христовой и приносящих себя в жертву на алтарь Христовой любви... Молите Бога, да услышит Он мои молитвы во славу Свою и во благо людей...”
В это время перед Святителем открывались различные пути. Который из них следовало предпочесть? В какой-то момент казалось, что вот-вот и бывший митрополит Пентапольский займет вакантную епископскую кафедру в Халкисе, на острове Эвбея, где он был некогда проповедником. 27 марта 1907 г. он писал Ксении: “Жители Халкиса хлопочут, чтобы я был у них епископом. Результаты мне неизвестны. Думаю, что Бог откроет одной из вас, угодно ли Ему, чтобы я был Халкисским епископом. Если будет на то Его воля, пусть она совершится”. А 12 июня того же года он сообщил, что Священный Синод отказал жителям Халкиса в их просьбе.