— Что случилось, Эстелла?
— Леа!.. Быстро, Лиза, Лаура…
С помощью сестры и племянницы Альбертина перенесла Леа на диван в гостиной. Бледность, заострившийся нос и ледяные руки Леа испугали Лизу.
Альбертина смочила ей виски холодной водой. Ее ноздри затрепетали, незаметная дрожь пробежала по лицу, глаза раскрылись и медленно оглядели комнату. Какой плохой сон она видела!.. Что это за ребенок, которого баюкает Лаура? Почему она плачет, касаясь губами светлых волос?.. Где мать малыша?..
— Нет!
Ее отчаянный крик заставил подскочить четырех женщин и разбудил Пьера и Шарля, который прибежал с заспанными глазами из своей комнаты. Он взобрался на диван и прижался к Леа.
— Не бойся, я здесь.
— Весь день он плакал и звал ее, — прошептала Эстелла Лизе, — и вот теперь он ее утешает. Забавный мальчуган!
Леа со стоном поднесла руки ко лбу.
— Эстелла, приготовьте, пожалуйста, липовый отвар для мадемуазель Леа и принесите аспирин.
— Хорошо, мадемуазель.
— Успокойся, дорогая. Мы все так волновались.
— Есть новости о Франсуазе?
— Нет, — ответила Лаура. — Когда тетя Альбертина позвонила мне и рассказала, что произошло, я сейчас же помчалась на поиски. Франк и один из его друзей побывали везде, где они надеялись найти Франсуазу, но безрезультатно. Неизвестно, где она. А где была ты?
Леа уклонилась от ответа.
— Я встретила Лорана.
— О! Наконец-то хорошая новость.
— Пьеро погиб.
Лаура ничего не сказала. Она была в курсе.
— Бедняга, — сказала Лиза, — я буду молиться за него.
Старая дева не заметила ненавидящего взгляда, который бросила на нее Леа.
— Есть у тебя сигарета? — спросила она у сестры.
— Держи, — ответила та, бросая ей зеленую пачку с красным кругом.
— «Лаки страйк»… Я их никогда не курила.
Эстелла принесла чашку с липовым отваром, подслащенным медом, который отыскала у галантерейщицы на улице Сены, и таблетку аспирина.
Альбертина подняла снова заснувшего Шарля, а Лиза унесла сынишку Франсуазы. Сестры остались вдвоем, куря в тягостном молчании.
Через распахнутые окна слышались крики и песни, необычные в этом тихом квартале. Лаура поднялась и включила радио.
— Внимание, мы передаем речь генерала де Голля в ратуше.
«Почему вы хотите, чтобы мы скрывали то чувство, которое охватывает всех нас, мужчин и женщин, находящихся здесь, у себя, в Париже, поднявшемся, чтобы освободиться, и сделавшем это своими руками? Нет, мы не будем скрывать это глубокое священное чувство. Бывают минуты, каждая из которых важнее всей жизни. Париж! Париж оскорбленный, Париж разрушенный, Париж, подвергнутый пыткам, но Париж освобожденный, освобожденный благодаря собственным усилиям, освобожденный своим народом с помощью армии Франции, с помощью и поддержкой всей Франции, Франции, которая сражается, единственной Франции, истинной Франции, вечной Франции.