Приехал доктор Жувенель, он был очень молод, на вид — студент. Взглянув на раненых, он побледнел.
— Почему вы сказали мне, что речь идет о несчастном случае?
— Мы не были уверены, приедете ли вы, скажи мы вам правду, — ответила Леа.
— Мадемуазель, я медик и обязан лечить всех, безразлично — партизан или немцев.
— Здесь речь идет о партизанах, доктор, — мягко сказала Леа.
Не мешкая, он осмотрел Рауля, — все еще не приходящего в сознание.
— Дайте ножницы.
Он разрезал затвердевшие от крови брюки. Три женщины не могли сдержать крика. Вся нижняя часть живота была сплошной раной.
— Несчастный… Я ничего не могу сделать. Его нужно отправить в больницу. Он потерял слишком много крови.
— Это невозможно, доктор, — сказал Жан. — Если гестапо схватит его, он подвергнется пыткам.
— Я не позволю этого.
— Тогда они арестуют вас.
Доктор Жувенель пожал плечами.
— Жан…
— Я здесь, Рауль, ничего не бойся. Мы в безопасности, тебя перевезут в больницу.
— Я слышал… Не стоит хлопотать… Я умру до этого…
— Молчи… Ты говоришь глупости, ты поправишься…
— Леа… Это ты?..
— Да, Рауль.
— Я счастлив…
— Не разговаривайте, — сказал доктор, накладывая повязку.
— Доктор… Это больше не нужно. Вы хорошо это знаете… Леа? Ты здесь?..
— Да.
— Дай мне руку… Доктор, займитесь моим братом.
— Делайте то, что он просит, — сказала Руфь.
Жану одна пуля попала в плечо, другая в ляжку, была сильно повреждена рука.
— Вас тоже необходимо отправить в больницу — у меня нет ничего, чтобы извлечь пули.
— Тем хуже. Только перевяжите меня.
— Вы рискуете получить гангрену.
Леа нежно позвала:
— Рауль!.. Рауль!..
— Не кричи, Леа… Я счастлив… Я умираю около тебя.
— Замолчи!
— Жан, ты здесь?
— Да.
— Тогда все хорошо… Леа, я люблю тебя… Жан тоже… — Так лучше… После войны вы поженитесь… После войны она выйдет за тебя, старина… Она всегда предпочитала тебя. Правда, Леа?
— Да, — пробормотала она, словно загипнотизированная его взглядом.
— Леа…
О, как потяжелела вдруг его голова! Мгновенно ей привиделась смерть Сидони… Как он был прекрасен! Он улыбался… Она нежно прикоснулась губами к еще теплому рту.
Когда Леа поднялась, у нее закружилась голова. Она оперлась на руку доктора.
— Полежите.
Лежа она смотрела на Жана, прижимавшего к себе мертвого брата, слезы текли по его щекам. Бернадетта Бушардо и Руфь тоже плакали. Ее же горе душило без слез.
Доктор с помощью Руфи и Леа выкопал около винного склада, в гуще бузины и лилий, могилу. Обернутый в одеяло труп был опущен в нее и засыпан землей. Три часа утра пробило на колокольне базилики в Верделе.
Жан не вздрогнул, когда доктор сделал ему противостолбнячный укол. Он дал ему успокоительное, которое быстро погрузило его в коматозный сон.