Ах, какое удовольствие видеть, как тащатся остатки непобедимой армии! Куда делись они, великолепные железные завоеватели июня 1940 года?.. Что сталось с их безупречными мундирами?.. Изношены за четыре года войны в полях России? В пустынях Африки? В креслах гостиниц «Мёрис», «Крийон» или «Интерконтиненталь»?.. Люди присаживались на стульчики в садах Елисейских полей, чтобы, не уставая, наблюдать их движение. Соревновались, считая машины, грузовики. Улыбки не гасли, когда мимо проходили очень молодые или очень пожилые солдаты, неуклюжие в своих слишком широких либо чересчур узких гимнастерках, плохо выбритые, неопрятные, волочащие свое оружие или с трудом тащащие провизию, которую иные без колебаний продавали населению.
Лаура и Леа ехали на велосипедах по набережной. В воздухе ощущалась приподнятость, несмотря на напряжение, царившее в некоторых кварталах, шум моторов, крики, дым от документов гестапо и администрации, сжигаемых прямо на уличных мостовых, нервозность беглецов, затемнение в 9 часов вечера.
Рыболовы с удочками и купальщики виднелись, как всегда, на берегах Сены. В ярком летнем свете легко покачивались корпуса яхт. Весь город был в ожидании. Сестрам пришлось сойти с велосипедов, чтобы пересечь мост Руаяль, перегороженный ежами с колючей проволокой.
На Университетской улице Шарль с нетерпением ждал Леа, чтобы передать ей рисунок, над которым трудился с утра. Эстелла жаловалась на свои бедные ноги с венами, вздувшимися «из-за очередей». Лиза была очень возбуждена: в полдень она слышала по английскому радио, что американцы были в Рамбуйе. Альбертина казалась озабоченной.
Благодаря «запасу» Лауры ужин, состоявший из сардин в масле и настоящего сдобного хлеба, показался пиршеством. В половине одиннадцатого вечера появилось до полуночи электричество, принеся Лизе разочарование: американцы были не в Рамбуйе, а в Шартре и Дрё.
Незадолго до комендантского часа эсэсовцы открыли огонь из автоматов по зевакам, смотревшим, как немецкие чиновники вывозили документы из отеля «Трианон» на улице Вожирар. На площади Сорбонны и бульваре Сен-Мишель многие люди также были убиты или ранены.
Сон парижан был нарушен взрывами военных складов, которые уничтожались оккупантами.
— Сегодня утром газет нет, — сказал Леа киоскер на бульваре Сен-Жермен. — У коллабо дела плохи. Посмотрите на этого типа в очках. Это Робер Бразийяк, он идет пить свой кофе во «Флору». Он никогда не выглядел хорошо, но уже два дня у него явно больной вид. На его месте я бы уехал вместе со своими дружками-доносчиками.