— Дон, еще минуту назад я думал, что лежу в больнице. Затем я моргнул и проснулся здесь, рядом с тобой и нашими аэропланами!
— Так много снов, — улыбнулся он.
Его улыбка меня встряхнула. Что-то было не так.
— Мой самолет. Вот этот… но у меня уже давно нет Флита. Я его продал. Много лет назад.
Дон взглянул на меня вопросительно:
— Готов лететь?
— Нет.
— Ладно, — кивнул он. — А почему?
— Это тоже сон.
— Конечно. Все это — неправда. Всего лишь обучение во сне, длящееся до тех пор, пока ты не окончишь наконец школу.
— Школа во Сне?
Короткая улыбка и кивок.
Аэропланы всколыхнулись — словно внезапный порыв ветра размыл их очертания. «Едва мы воспринимаем что-то как образ, это начинает меняться», — подумал я. Когда я общался с ним в былые времена, образы земли и воды, гаечных ключей и вампиров — все это менялось. Верования? Верования.
— По поводу твоих воспоминаний, — сказал Дон. — У тебя был отчетливый образ приземления?
— Отчетливее некуда! Звук! Я слышал шелест травы, бьющейся о шасси…
— А может быть, ты решил, что крушение слишком страшно, чтобы его запомнить? Не думаешь ли ты, что просто создал образ того, чего не было, — чтобы потом вспоминать?
«Может быть и так. Но раньше со мной такого никогда не случалось», — подумал я.
Дон достал из кармана рубашки маленькую книжицу и раскрыл ее. Глядя на меня, а не на страницу, он прочел:
«Мы приходим на землю не для того, чтобы увиливать от проблем. Мы приходим сюда, чтобы прорабатывать их».
«Надеюсь, это не ко мне, — подумал я. — От этой проблемы я предпочел бы увильнуть».
— Мне нужно доверять своим воспоминаниям. Это не образ — это то, что я помню! Я был всего с дюйме от… — я моргнул. — Твой «Справочник Мессии»! Ты все еще носишь с собой эту книгу?
— Ты пообещал себе верить в собственные воспоминания, даже если они не верны? Это не «Справочник».
Это… — он закрыл книгу и прочел заглавие, — «Малые истины и краткие молчания» (Lesser Maxims and Short Silences).
— «Малые истины»? To есть менее важные, чем в «Справочнике»?
Он вручил мне книжицу.
Почему ты и почему сейчас?
Потому что ты сам попросил, чтобы было так.
Нынешнее бедствие — тот шанс, о котором ты молился и трепетно ждал, что он сбудется.
Я молился об этом? О том, чтобы оказаться на пороге гибели?! Не помню, чтобы я молился о крушении самолета. И зачем бы мне молиться о таком событии? Почему я?
А потому, что все это — на грани невозможного, вот почему. Потому что это потребует от меня абсолютной решимости, день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем — и при этом придется преодолевать уйму препятствий. Мне нужно было узнать, сможет ли моя вера преодолеть любые проблемы.